Я бьюсь с этой проблемой уже давно. Являюсь последовательным сторонником оптимизации нашего уголовного законодательства. Действительно, сегодняшняя динамика и структура преступности позволяют переходить к более мягким уголовным наказаниям. За первое полугодие число преступлений сократилось на 14%. В том числе сокращается число тяжких преступлений: убийств, изнасилований... В общей  структуре они составляют только 10%. Есть реальная возможность для оптимизации мер уголовной ответственности.

Что мы в этой части реально делаем? За первое полугодие мы направили в места лишения свободы на 700 человек меньше, чем за такой же период прошлого года. Это люди, которые совершили неопасные преступления. Если даже другое незначительное преступление было совершено человеком раньше, и он не осуждался к лишению свободы, то мы еще и еще раз ищем возможность не направлять его туда. Это не лучший способ исправления.

Нужно направлять в места лишения свободы все меньше и меньше людей и сделать так, чтобы это наказание носило исключительный характер. Вот такая задача поставлена перед всеми судами, и в таком плане будет развиваться наша законодательство.

Но я бы не сказал, что сейчас существует какая-то очень серьезная проблема в части уголовных наказаний. В местах лишения свободы 50% заключенных отбывают наказания за тяжкие и особо тяжкие преступления. Конечно, им ничего другого, кроме лишения свободы, не назначишь. 30% в третий раз отбывают наказание в виде лишения свободы, а 19% - во второй раз. На наш взгляд, там случайных людей или тех, кто там не должен быть, нет.

За полугодие у нас наказание в виде лишения свободы составило 22%, а для несовершеннолетних - только 12%. Это почти европейский стандарт. Это наша стратегическая задача, она находится на контроле, и мы ее постоянно отслеживаем.

Это сложнейшая проблема, и не только правовая, но и бытовая. То, что мы ужесточили санкции, увеличили размеры штрафов, в принципе, не очень эффективно действует сегодня. Только в этом году количество водителей, привлеченных к ответственности за управление автотранспортом в нетрезвом состоянии, увеличилось на 20%. Значит, закон недостаточно эффективен, его надо совершенствовать. И этот вопрос сейчас прорабатывается.

При этом не исключается и такая мера, как конфискация автотранспорта в случае управления в нетрезвом состоянии. Однако эта мера требует очень серьезной проработки. Нередко автотранспорт не принадлежит лицу, который им управлял в нетрезвом состоянии. В результате могут возникнуть проблемы у реальных собственников автомобилей, которые не имеют никакого отношения к данному нарушению и сами невиновны. Поэтому может возникнуть серьезная проблема, связанная со спорами в случае конфискации автосредств.

Больной, сложный, дискуссионный вопрос. Этот институт - тема дискуссий на всех международных форумах и конференциях. Насколько эта форма правосудия актуальна и необходима для качественного правосудия? Сторонники и противники делятся 50 на 50. История знает как положительные, так и отрицательные примеры такого правосудия. Достаточно сказать, что многие произведения классической русской литературы, если ее проанализировать, начинаются с ошибок суда присяжных. Взять хотя бы "Братьев Карамазовых" Достоевского. Это неслучайно, потому что суд присяжных содержит, кроме позитивных, отрицательные моменты. Введение этого института очень сложно по форме, стоимости, организации, это достаточно затратный механизм. Это первое.

Второе - здания наших судов не слишком хорошо адаптированы к введению такого института. Необходимы специальные помещения для заседаний коллегии, совещания, вынесения вердиктов.

Третье - сама по себе форма голосования присяжных не очень хорошо вписывается в наши романо-германские традиции правосудия. Существует англо-саксонская система правосудия, где суд присяжных как бы изолирован от профессионального судьи. Он самостоятельно выносит вердикт, а затем профессиональный судья назначает наказание. Для романо-германских традиций характерен суд шеффенов: когда коллегия народных заседателей вместе с судьей решает вопросы виновности и наказания. Вот что нам характерно.

Конечно, суд присяжных позволяет услышать голос народа - людей незаинтересованных, юридически неподготовленных. Они решают этот вопрос не юридически, а с точки зрения общественной справедливости. В этом смысле такой институт достаточно эффективен.

Должен сказать, что институт народных заседателей у нас в определенной степени формален - вы сами это видите, чувствуете, если посмотрите на состав, возраст наших заседателей. Поэтому я не исключаю поэтапного реформирования нашего института народных заседателей в институт присяжных по строго ограниченному количеству дел - там, где предусмотрены самые суровые санкции, где судебная ошибка чревата самыми серьезными последствиями, и только в вышестоящих судах. Может быть, мы начнем это реформирование с Верховного суда. Но оно должно быть поэтапным, взвешенным, проверенным, изученным для того, чтобы впоследствии не возникло серьезных ошибок.

Вы сами видели, с каким трудом суды присяжных вводились в Российской Федерации, а теперь начался обратный процесс - изъятие из суда присяжных целого ряда преступлений, которые показали неэффективность рассмотрения дел судом присяжных как формы правосудия.

Этот вопрос у нас всегда на контроле, мы постоянно его анализируем. Уровень доверия к правосудию, к его доступности, справедливости и качеству - это в первую очередь показатель работы всей судебной системы.

Не всегда то, что публикуется, и то, что говорят о деятельности наших судов, соответствует действительности. Так, по данным независимого института, зарегистрированного в Вильнюсе, который регулярно проводит различные национальные опросы, белорусские суды сегодня на первом месте по степени доверия населения среди других институтов власти.

Вторым показателем является обращаемость людей в суды. Этот показатель ежегодно растет на 20%. К примеру, суды рассматривают ежегодно около 360 тыс. гражданских споров и 95% из них удовлетворяют. В первую очередь это говорит о том, что люди получают реальную защиту. Это очень важно, что люди идут к нам.

Третий показатель - это уровень доверия судебным решениям. К примеру, из 360 тыс. гражданских споров в вышестоящем суде обжалуется только 4%, из 70 тыс. уголовных дел обжалуется 12%, из 400 тыс. административных дел в вышестоящие суды обжалуется менее одного процента.

В то же время для того, чтобы эти показатели были еще выше, необходимо исключить формализм в работе, исключить судебные ошибки, по-другому разговаривать с людьми, сделать  судебные решения безукоризненно справедливыми, понятными и доступными.

Когда люди будут чувствовать, что они получают реальную защиту, они в большей степени будут доверять правосудию. Кроме того, сам процесс надо делать более открытым. Некоторые судебные процедуры излишне сложны и заформализованы, они не понятны человеку, если он не имеет юридического образования. Процесс должен быть более убедительным. На ином понятном языке должны быть изложены и судебные решения.

В законе есть семь критериев, требований, предъявляемых к кандидатам в судьи. Основные - это возраст от 25 лет, высшее юридическое образование, гражданство, стаж по юридической специальности не менее трех лет, сдача специальных квалификационных экзаменов и безупречность биографии. Судья не может совершить каких-то порочащих его поступков, которые не позволяли бы ему судить других.

К сожалению, в последнее время престижность профессии судьи падает. В первую очередь потому, что степень ответственности и эмоциональная перегруженность очень высока, а степень материального обеспечения у судей не выше, чем, к примеру, у прокурора или адвоката. Но мы сегодня работаем над этим вопросом, принимается специальный комплекс мер, чтобы изменить ситуацию.

Что же касается защиты судей, то предусмотрено государственное страхование самого судьи, его здоровья, жизни, имущества, семьи. Есть и другие способы защиты. Существуют специальные органы, которые охраняют судей в случае, если им угрожает какая-то опасность.

Хотелось бы, чтобы таких ошибок вообще не было, но нужно исходить из того, что правосудие осуществляют живые люди со своими плюсами и минусами - иногда даже не самые сильные юристы с точки зрения подготовки. Есть человеческий, профессиональный фактор и другие обстоятельства, которые, к сожалению, не исключают судебной ошибки. Думаю, профессиональные ошибки нельзя исключать в любой сфере деятельности. Но наши по своей тяжести очень весомые, они влекут серьезные правовые и жизненные последствия. Поэтому, как и медицинские, они воспринимаются людьми наиболее обостренно и тяжело. За них люди требуют наказания.

Скажу сразу, не каждая судебная ошибка влечет за собой наказание судьи. Наказание следует за ту ошибку, которая была допущена в результате небрежности, невнимательности, халатности, злоупотребления служебными полномочиями - такое также не исключается. За это неизбежно следует дисциплинарное взыскание и привлечение к дисциплинарной ответственности, а иногда и освобождение судей от должности. Если же ошибка связана с оценкой доказательств, то есть судья пришел к какому-то выводу просто из личного убеждения, а вышестоящий суд не согласился с его оценкой, - это рабочая ошибка, за которую наказывать нельзя, потому что судья независим и в совещательной комнате подчиняется только закону, а его убеждение основано на внутреннем осознании рассматриваемого дела. Наказывать за убеждение, за принятие определенного решения, я думаю, неправильно.

В процентном отношении ошибок у нас не очень много: 1,5% по уголовным делам и 0,5% - по гражданским. Тем не менее к дисциплинарной ответственности в год мы привлекаем примерно 90-100 судей. Я считаю, это довольно большая цифра. В этом смысле у нас достаточно жесткая оценка. Достаточно сказать, что в России к дисциплинарной ответственности привлекается в три раза меньше судей.

Здесь нужно учитывать общественный порядок и правила проведения подобных мероприятий. Кто-то должен охранять граждан, обеспечивать их безопасность, ведь массовое скопление людей чревато какими-либо последствиями, в том числе неумышленными. Но все равно это очень опасно. Организаторы подобных акций должны понимать, что понесут ответственность за любую травму, полученную участниками.

Санкционированная акция предусматривает порядок, охрану, безопасность людей. Это совершенно другая ситуация. Несанкционированные акции очень опасны: рядом движется транспорт, проходят тысячи людей, которые не являются участниками этой акции, и между ними может возникнуть конфликт.

Дело в том, что эти акции не являются стихийными. Это не встречи случайных людей, как они пытаются это преподнести. Совершенно понятно, что это спланированные и подготовленные акции со своими программами, исполнителями, организаторами, а также со своими целями. Конечно, такие акции должны быть санкционированы.

Очевидно, что люди, которые в них участвуют, понимают, что они нарушают административное законодательство и то, что за нарушение надо нести ответственность. За подобные акции административная ответственность неизбежна.

Все доводы, что это случайные акции, они ничего не выражают, не предполагают и санкции на них не нужны, они беспочвенны и неуместны. По своей форме и организации, как бы их не называли, всем понятно, что это четко спланированные мероприятия.

Человек, который принимает участие в подобной акции, должен понимать, что он нарушает законодательство и должен за это отвечать по закону. Сотрудники милиции, как правило, также предупреждают участников таких мероприятий, что оно несанкционированно и участие в нем может повлечь ответственность.