- Вы привезли в Минск на выставку книгу о нелегкой судьбе и уголовном деле русского драматурга Александра Сухово-Кобылина. Чем заинтересовала вас эта личность?
- Книга посвящена самой трагической судьбе не только в русской, но и в мировой литературе, судьбе, которая наиболее остро ставит вопрос совместимости гения и злодейства. Александр Васильевич Сухово-Кобылин был человеком чрезвычайно богатым и родовитым: потомок московского боярина Андрея Кобылы времен Ивана Калиты, крестник Александра I. В 1841 году он отправляется в заграничное путешествие. В Париже знакомится с Луизой Симон-Деманш и влюбляется в нее. Она приезжает к нему в Москву, где они и живут в течение восьми лет в незаконной связи. Как раз тогда, когда у Александра Васильевича появляется новая любовница Надежда Нарышкина, которая забеременела от него и находилась на третьем месяце, француженку находят зверски убитой в сугробе. Это было в ноябре 1850 года. Причем версии ограбления сразу же отпали, потому что все бриллиантовые украшения на женщине оказались нетронутыми. Не подтвердился и факт изнасилования. Следователи приходят с обыском во флигель Сухово-Кобылина и там находят кровавые пятна. С той поры он становится главным подозреваемым в убийстве своей французской пассии. Его сажают в тюрьму, а через какое-то время в убийстве Луизы сознаются его крестьяне, которые говорят, что сделали это потому, что француженка была жестокая, плохо понимала русский язык, избивала их и жаловалась барину. Но через год они прямо на заседании суда отказываются от своих показаний. Говорят, что якобы их подкупил барин. Семь лет ведется расследование. И в это время в тюрьме Александр Васильевич пишет свою первую дебютную пьесу "Свадьба Кречинского", а затем, выйдя под расписку о невыезде, ставит ее на подмостках Малого театра. Комедия в трех действиях имеет колоссальный успех. В театр не попасть. Кассы чуть ли не брали штурмом. Театр пришлось оцепить полицией. Только представьте себе: эта гениальная, по признанию современников и последующих театральных критиков, комедия была написана Александром Васильевичем не просто в тюрьме, а в ожидании приговора. А это - 25 лет каторги, фактически смерть на рудниках.
- Насколько мы знаем из истории, дело так и осталось нераскрытым?
- Я работал с подлинными материалами уголовного следствия: это множество томов, допросов, следственных экспериментов, протоколов обыска. И убийство действительно осталось нераскрытым. Когда через семь лет государь император Александр II посмотрел все материалы дела, он вынес свой приговор следствию: "Взятки". Следователи сознательно поддерживали, как говорил сам Сухово-Кобылин, "качательность и обоюдоострость" этого дела. Эта уголовная эквилибристика нужна была для того, чтобы получать колоссальные взятки. До конца жизни на Сухово-Кобылине оставалось клеймо убийцы. И от этого обвинения его не спасло даже закрытое уголовное дело (с формулировкой "за недостаточностью улик"). Моя задача писателя - распутать этот чиновничий клубок, показать читателю полную картину свершившегося, со всеми фактами, версиями и обстоятельствами преступления, и, безусловно, раскрыть личность самого Сухово-Кобылина, озвучив его тексты, тайные дневники, письма и сочинения.
- Вы не раз подчеркивали в беседах о том, что судьба Сухово-Кобылина "очень русская судьба"...
- Я говорил в публичных выступлениях о четырех архетипах писательской судьбы, определяющих некую глубинную сущность русской литературы. Первый - это ранняя гибель писателя пушкинской судьбы. И неважно, при каких обстоятельствах он погиб - как Александр Пушкин на благородной дуэли, или как Николай Рубцов, которого задушила жена, или как драматург Александр Вампилов, утонувший у берегов Байкала. Важно, что это гибель на взлете. Второй архетип русской писательской судьбы - творческая катастрофа. Он сосредоточен в судьбе Гоголя. От чего умер Николай Васильевич? Называют разные причины - тиф, желудочные заболевания. Но на самом деле, как я написал в одном своем эссе, Гоголь умер от литературы, от невозможности завершить "Мертвые души". Просто замысел был настолько колоссальным, что воплотить его у писателя не хватило творческих сил, и это закончилось творческой катастрофой. Третий архетип - толстовский, когда писатель сознательно отказывается от творчества в пользу любой другой деятельности, например политики. Лев Николаевич, уйдя из Ясной Поляны, сделал выбор в пользу проповедничества, философии, учительства. Даже свою последнюю повесть "Хаджи-Мурат" он написал тайно и стыдился того, что опять встал на писательскую стезю. Четвертый архетип - судьба главного героя моей книги, которая вылилась в коллизию "писатель и тюрьма". Застенки кого-то ломают, а кого-то, как, например, Солженицына или Достоевского, делают настоящим писателем. Уверен, что Сухово-Кобылин, не окажись в тюрьме, вряд ли бы взялся за перо.
- Почему нынешние писатели так скрупулезно исследуют прошлое и опасаются осмысливать настоящее?
- Не так важно, о ком ты пишешь - о современниках или о людях XIX века. Посмотрите на обложку ("Драма снежной ночи". - прим. ред.). Какое лицо у Сухово-Кобылина! Портрет человека сегодняшних дней. Судьба его такова, что перекрывает судьбы очень многих современников. Он обладал множеством самых разных талантов. И за что бы ни брался, все получалось: когда он играл в карты, выигрывал деревни и вотчины, когда решал завести рысаков, это были лучшие лошади. Он стал первым жокеем из дворян. Высший свет в то время никогда не скакал верхом на лошадях на ипподроме, а лишь выставлял их для состязаний. Первые в России заводы шампанских вин, разведение лесов посадкой, блистательные пьесы - все это Сухово-Кобылин. Но вот его судьба была трагически разрушена...
- В Беларуси немало фамилий, оканчивающих на "енко". Вы часом не из наших краев?
- Как оказалось, у меня с Беларусью связь очень тесная, родственная связь. Буквально несколько лет назад меня будто обухом по голове ударили. Человек из Беларуси по фамилии Морозов написал письмо, в котором утверждал, что мы с ним родственники, потому что наши деды - родные братья. Но каким образом тогда он Морозов? И он рассказал историю о том, что Дмитрий, брат моего деда, во время Великой Отечественной войны попал в плен. Когда он вернулся в Беларусь, то, чтобы не попасть в лапы НКВД, а затем, возможно, и в лагерь, взял себе фамилию Морозов. Я узнал, что в вашей стране есть целый "клан" Морозовых, который является по сути ветвью моего генеалогического древа. Но и Отрошенко - очень близкий к Беларуси род, потому что мои предки - выходцы из Черниговской губернии, которая во времена Российской империи больше относилась к Беларуси, чем к Украине. Во времена Ющенко были опубликованы архивные документы 1721 года, касающиеся Черниговского полка. Удалось выяснить, что наш дальний предок родом из села Репки под Черниговом. Его звали Гридько Отрошенко. Он был казаком Ройской сотни Черниговского полка. В 1736 году продал на Днепре свой остров, подался сначала во Владикавказ, а потом на Дон. И там уже возник род Гридько Отрошенко, к которому я и принадлежу.
| Елена ЕЛОВИК, газета "7 дней", фото автора и из открытых интернет-источников.
ПЕРЕПЕЧАТКА ДАННОГО МАТЕРИАЛА (ПОЛНОСТЬЮ ИЛИ ЧАСТИЧНО) ИЛИ ИНОЕ ЕГО ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ЗАПРЕЩЕНЫ
Читайте также:
Какую легендарную пленку так и не нашли? 9 фактов из жизни Хичкока
"Актеры - сумасшедшие". Дмитрий Мазуров о трудоголизме и разнице между театром и кино
"Я хотел бы, чтобы меня хоть немножко любили". Таким Михаила Финберга знали немногие
- размещаются материалы рекламно-информационного характера. - 2024