Ее называли царицей и аристократкой белорусской сцены, белорусской мадонной, талисманом Купаловского театра. К выспренным эпитетам она относилась с иронией: "Я ж ничего такого не сделала, есть артисты гораздо талантливее. Просто они уже все на том свете, поэтому любовь к ним передается немножко и мне".
Народная артистка БССР и СССР Стефания Михайловна Станюта прожила долгую жизнь. В этом месяце мы отмечаем ее 120-летие и зачарованно смотрим на цифры.
Родилась 13 мая 1905 года - в самый разгар первой русской революции. Скончалась 6 ноября 2000-го, на исходе века и тысячелетия. Между этими датами - 95 лет небывалых исторических событий, которые то тяжелым катком, то теплом и радостью отметились в ее жизни. Начав творческую карьеру в тринадцать лет, Стефания Михайловна достигла вершин в семьдесят пять.
Познавая белый свет
Ей было девять, когда холодным октябрьским утром в Минск пожаловал император Николай II. Его встречали с неимоверными почестями. Стайка гимназисток под надзором классной дамы выгодно пристроилась на пригорке Соборной площади прямо перед входом в губернаторский дом, где в военное время разместили лазарет. Ожидали, что после молебна в Кафедральном соборе царь навестит раненых. На всю жизнь запомнила Лёля (домашнее имя Станюты) этого неулыбчивого человека в простой солдатской шинели, который, выйдя из автомобиля, неловко махнул им рукой.
Потом были две революции, немецкая и польская оккупация. Отец Михаил Петрович вместе с управлением железной дороги в 1918 году эвакуировался в Москву, оставив семью без всяких средств к существованию. Мать, неграмотная крестьянка Христина Ивановна Хилько ("по-городскому" Лидия Васильевна) перепродавала на рынке то соль, то сметану из Лошицы, чтобы прокормить дочь и дать ей артистическое образование.
"Если честно, именно театральной актрисой я быть не собиралась, - вспоминала Станюта в 1981 году. - В детстве, правда, сколько помню себя, любила музыку, танцевала. Когда в дом приходили гости, нередко „выступала“ перед ними. Занималась также в любительских кружках - хоровом, танцевальном".
Стефания Станюта. 1920-е годы
В 1918 году вслед за подружкой Олей Вашкевич она оказалась в труппе статистов Первого белорусского товарищества драмы и комедии под руководством Флориана Ждановича. Гибкую, пластичную девочку, помешанную на танцах, охотно занимали и в хоре, и в массовках, и в балете. В 14 лет ей впервые выдали два злотых гонорара, чему Христина Ивановна была бесконечно рада.
"Театр - это не только великое чудо, но и ответственное дело".
Летом 1920-го, сразу после освобождения Минска от белополяков, товарищество преобразовали в БДТ-1 - Первый Белорусский государственный драматический театр. В 1945 году он станет Купаловским. Станюта из тех, кто вместе с ним делал первые шаги. "Театральная атмосфера увлекала меня все больше и больше, и я работала одержимо. Каждый выход на сцену был настоящим праздником. В то время в театре существовали белорусская, русская, польская и еврейская труппы. И я участвовала во многих спектаклях: „Бедность не порок“, который ставила русская труппа, в „Цыганке Азе“ белорусской труппы".
Вопрос языка тогда не слишком волновал. Большинство ее ролей были немыми, а первые попытки заговорить сопровождались смешными фиаско. Досталась ей, к примеру, роль Химки в пьесе Владислава Голубка "Ганка". И всего-то нужно было сказать одну фразу: "Ганка в колодце утопилась". Но она впала в ступор и сказала: "Химка". Хохот в зале.
Другая актриса, возможно, больше на сцену ни ногой. Иное руководство выставило бы ее за дверь. Но и оно, и те, кто определял культурную политику в молодой ССРБ, к промашкам Станюты отнеслись по-другому.
В 1921 году в числе других юных талантов ее направили на учебу в Белорусскую драматическую студию при МХАТ. Пять лет полуголодного существования на хлебе, маргарине и воде. Пять лет одержимого накопления знаний - на актерских занятиях у Валентина Смышляева и Софьи Гиацинтовой, на лекциях, в художественных галереях, театрах, концертах. Жили не где-нибудь, а на Красной площади в здании будущего музея Ленина. Ей даже довелось видеть вождя пролетариата, а в 1940 году во время Первой декады белорусского искусства в Москве - общаться со Сталиным.
Стефания Станюта очень гордилась медалью "За трудовое отличие".
1940 год
"Учеба начиналась утром, продолжалась днем, вечером мы шли на лекции, а потом возвращались к себе и вваливались еще в зрительный зал „Арса“ на последний сеанс. Так что с утра до ночи жили искусством единым", - много лет спустя вспоминала Станюта.
Белорусский язык им преподавал ответственный секретарь представительства БССР при правительстве СССР поэт Владимир Дубовка. В гостях частенько бывали Якуб Колас, Тишка Гартный, Змитрок Бядуля.
Я пайду, міну лясочкі,
Што чарнеюць, нібы бровы, —
Там пабачу я свет новы,
Там пацешу свае вочкі,
Там другія ўчую словы.
Так начинается длинное стихотворение, которое написал Якуб Колас юной актрисе в альбом - с посвящением "Стэфцы Станюце на памяць".
Но основное пространство их тогдашней жизни все же занимала советская русская культура. Ее кумирами были Михаил Чехов, Алиса Коонен, Федор Шаляпин, а с Козловским и Эйзенштейном она общалась лично. Позже, живя в Витебске, Стефания познакомилась с Маяковским. Он приезжал туда продвигать свой журнал "Леф". Очарованная артистка немедля его купила, а поэт вместо автографа нарисовал на обложке цветок и летящих птиц.
"Учеба в театральной студии в Москве много дала мне в творческом и гражданском плане, - утверждала Станюта. - Наверное, тогда я поняла, что театр - это не только великое чудо, но и ответственное дело, которое требует полной самоотдачи".
Выпускников студии в 1926 году в полном составе отправили в Витебск, где они образовали БДТ-2 - будущий Коласовский театр. Привезли с собой две режиссерские постановки Смышляева - "Сон в летнюю ночь" Шекспира в переводе Юрки Гаврука и народную драму "Царь Максимилиан" в литературной обработке Алексея Ремизова. Спектакли на грани буффонады, страшно далекие от натуралистического театра Станиславского. Станюта вспоминала немыслимую паутину из канатов, которую смастерил машинист сцены Ягунов. В этих декорациях они и играли, обряженные в рыжие парики и разноцветные бумажные пачки.
Стефания Станюта. Середина 1940-х годов
Шесть лет Стефания блистала в этом театре, а в 1932 году вернулась в Минск. С тех пор и до самого конца каждый ее вздох, каждое мгновение связаны с Купаловским театром. Станюта - его история, его легенда, его повивальная бабка, как, впрочем, и БДТ-2.
В 1940 году по итогам Декады белорусского искусства в Москве ее наградили медалью "За трудовое отличие".
Великое противостояние
Великая Отечественная война застала будущих купаловцев на гастролях в Одессе.
"Мы как раз выступали с шефским спектаклем „Хто смяецца апошнiм“ перед воинами армии и флота, - вспоминала Станюта. - Первая картина прошла под выкрики: „Сержант такой-то, на выход!“ В антракте прибегает за кулисы наш электрик, белые губы: „Только что слышал по радио, война началась!“ Вторую картину мы доиграли. Зал очень поредел. Все засобирались домой, хоть пешком".
Станюта больше других купаловцев была готова воевать. Как раз перед войной она прошла курсы противовоздушной и химической обороны (ПВХО), и ее поставили начальником группы самозащиты. Первый и единственный случай, когда Стефания Михайловна кем-то или чем-то командовала; она предпочитала быть себе хозяйкой, а не начальствовать над другими.
"Во время тревоги прерывали спектакль и все вместе - публика и актеры - прятались под сценой".
"Мы по очереди дежурили на крыше театра, - рассказывала актриса. - Во время тревоги прерывали спектакль и все вместе - публика и актеры - прятались под сценой. Нам казалось, что это самое безопасное место. И это был самый тесный за всю мою жизнь контакт со зрителями. А после отбоя начинали спектакль с той реплики, на которой прервались".
Семьдесят три дня - с 5 августа по 16 октября 1941 года - Одесский оборонительный район выдерживал натиск превосходящих сил противника.
С 13 августа город был полностью блокирован с суши. Эшелон с белорусскими артистами успел эвакуироваться буквально в последний момент.
Для Станюты это была трагедия. В оккупированном Минске оставался ее шестилетний сын. С его отцом, кавалеристом Александром Кручинским, Стефания разошлась еще до войны. Вскоре он завел новую семью, в которой на время гастролей она оставила маленького Сашу. Что с ним? Эти мысли не оставляли ее ни на минуту.
Михаил Станюта. Портрет дочери. 1923 год
Отец Михаил Петрович Станюта тоже застрял в оккупации.
- Мы на лето сняли комнату в деревне. Не успели опомниться, а тут враг. Все очень быстро произошло, - рассказывает художник Владимир Станюта, сводный брат Стефании. Ему в те дни было два с половиной.
Почти три года белорусские артисты прожили в Томске. Выступали на передовой, перед заводчанами и ранеными воинами. "В Новосибирске я вела в госпитале театральный кружок с выздоравливающими бойцами, которые вот-вот отправятся в бой", - вспоминала Станюта. Как и большинство людей ее поколения, она не любила распространяться о своих подвигах, но медали "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг." и "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг." говорят за себя. И за нее.
Еще ей обязательно нужно было о ком-то заботиться. Чем могла помогала в Томске интеллигентной семье. Даже ловила для них уток и собирала кедровые орехи.
Наконец настал час возвращения. По пути в Минск их поезд сошел с рельсов. Погибло девять человек, в том числе актер, который предлагал Стефании Михайловне поменяться полками. Дорога домой заняла полтора месяца. "Перед Оршей начались родные земли, и у артистов учащенно забились сердца", - взволнованно писала 5 октября 1944 года "Советская Белоруссия". Никто не знал, что их ждет дома: у многих в оккупации оставались семьи…
Город, знакомый до слез
Станюта - счастливица: отец, сын и брат оказались живы. Лишь бывший муж-кавалерист запятнал себя сотрудничеством с фашистами и очень быстро сгинул в лагерях.
Не намного лучше сложилась судьба ее первого гражданского супруга, актера Василия Роговенко, который уже после их расставания за глупую выходку отсидел восемь лет. Осенью 1944-го вернулся в Витебск, но даже после новой женитьбы изводил Стефанию жалостливыми письмами.
А ведь она была хороша была до невозможности.
- Когда шла по улице, мужики сворачивали головы от ее красоты: высокая, стройная, белокурые волосы, - рассказывает 90-летняя минчанка, в прошлом физик-спектроскопист Майя Кривошеева.
Майя Кривошеева
Владимир, сводный брат, тоже вспоминает ее как блондинку, хотя на "Портрете дочери", который Михаил Петрович Станюта написал в 1923 году, у 18-летней Стефании роскошные каштановые косы.
Кривошеевы и Владимир Михайлович Станюта - те немногие по-настоящему близкие люди, которые помнят Станюту со времен ее возвращения из Томска. Мне посчастливилось с ними поговорить, узнать от них удивительные факты.
- Нас, оставшихся в живых девчонок и мальчишек, в 1945 году собрала тетя Владя Луцевич, вдова Янки Купалы. Государство выделило ей несколько комнат под музей песняра, а она половину отдала пионерам. Здесь, на третьем этаже большого профсоюзного дома на площади Свободы, расположился драмкружок, который вела Стефания Станюта, - рассказывает Майя Аркадьевна Кривошеева.
Вскоре обнаружилось, что одиннадцатилетняя ученица и ее сорокалетняя наставница живут в соседних домах. А тут еще один сюрприз: Майя и ее сестренка Нелла оказались дочками научного сотрудника Академии наук БССР Цили Марковны Серебряной, с которой Стефания Михайловна познакомилась еще в 1930-х годах на курсах ПВХО.
- После войны мы не смогли вернуться в свою хатку напротив Дома правительства, - рассказывает Владимир Станюта. - Я, мать, отец и Стефания с сыном поселились в большой комнате со сводчатыми потолками на улице Интернациональной. Позже сестра переехала в маленький "пакойчык", который освободился в этой же квартире.
Кроме сына Саши, вместе со Стефанией жила маленькая дочь ее покойной подруги детства Ольги Вашкевич. Лишь через несколько лет за девочкой приехали родственники, и вечно загруженная Леля смогла вздохнуть немного свободнее.
С cыном Александром. Середина 1980-х годов
Она выращивала в палисаднике цветы. Конечно, не гиацинты, которые так любила в старости, а обычные, народные цветы вроде ноготков и космеи, которые с удовольствием раздавала на лекарства.
- Я помню высоченные хризантемы "Золотой шар" и ароматные настурции, из которых я обожал высасывать нектар, а она меня ругала, - улыбается Владимир Станюта. - Она собирала детей во дворе и водила в театр. Мне, пацану, особенно запомнилась "Ромео и Джульетта", где она играла кормилицу. Мальчишки во дворе поголовно были в нее влюблены, а для меня она была одновременно сестра и вторая мама, ведь между нами 33 года разницы.
О материнских качествах Станюты рассказывает и Майя Кривошеева:
- Опекала нас после смерти родителей, привозила с гастролей подарки, постоянно заботилась о нашем развитии - физическом и духовном. Ее трудами я и сегодня наизусть помню поэму Купалы "Курган". Она приохотила меня к русской поэзии, познакомила со стихами Марии Петровых.
При этом Станюта никогда не настаивала, чтобы ее или чужие дети выбирали артистическую карьеру. Она давала им свободу и ничего не требовала взамен.
"Она собирала детей во дворе и водила в театр".
Точно так же она относилась и к театру. Бескорыстно любила даже в те годы, когда ее не слишком баловали ролями. "В Витебске я была звездой", - невольно вздыхала она. В Минске ей больших ролей особо не давали.
- Тогдашние купаловцы разговаривали смачно, по-деревенски, а белорусский язык Станюты был рафинированным, аристократическим, - рассказывает бывший первый заместитель министра культуры Владимир Рылатко. (Студентом он подрабатывал в театральном оркестре, и сегодня один из немногих, кто в 1960-х любовался ею из-за кулис.)
Возможно, из-за этой особенности Стефания Михайловна никогда не играла в "Павлинке". Станюту уважали, давали звания и ордена, но не занимали в полную силу. Когда у нее спросили, не скучно ли ей десятилетиями играть в эпизодах, она ответила: "Каждая роль по-своему дорогая и особенная. Потому что в каждую вложена частица сердца, самой себя. Я благодарна судьбе, что у меня было много ролей хороших и разных".
Стефания Станюта за рукоделием. Середина 1980-х годов
Актриса с невероятной тщательностью трудилась над шлифовкой каждого эпизода.
- Репетировала дома. Смотрелась в большое зеркало. Не знаю, где она его раздобыла. Возможно, кто-то подарил, - вспоминает Владимир Станюта.
Сама же о своей актерской кухне рассказывала так: "Наблюдаю за людьми везде на улице, в троллейбусе. Эти наблюдения откладываются в памяти и в какой-то момент могут стать даже основой образа. Я всегда стремлюсь сделать образ объемным, живым. Меня особенно привлекают разнохарактерные роли, с глубоким накалом страстей, с неожиданными поворотами".
Многие знают, что Стефания Михайловна мастерила поделки из растительного сырья. Собирала желуди, рябину, шиповник, семена экзотических фруктов, добавляла к ним фасоль, кукурузу. Во времена крайней бедности это помогало ей дополнять свои наряды изысканными аксессуарами.
- Творческая жилка у нас от отца, - откровенничает Владимир Станюта. - Он всегда говорил: "Давай придумаем, сделаем, смастерим!" Мы состязались между собой в изготовлении елочных игрушек. Я дарил ей лошадок глиняных расписных, а она мне соломенных.
Кроме того, поделки годились на подарки, а дарить Станюта обожала. Каждый божий день, словно верующая в храм, приходила в театр: "Девочки, коньячок вот вам принесла, тортик испекла". Если смотрела спектакль из зала, заходила в гримерки поздравлять. Целовала, дарила свои восхитительные рукоделья. "Общалась с теми, кто моложе ее, - вспоминала музыковед Элеонора Езерская. - Учила молодых актрис, как нужно смеяться, чтобы не появлялись морщины, и как фигуру сберечь".
Стефания Михайловна знала толк в физическом самосовершенствовании. С юных лет любила гимнастику, танцы и не прекращала тренировок до глубокой старости.
- В 1957 или 1958 году мне попалась в руки журнальная статья об индийских йогах, - рассказывает Владимир Станюта. - В ту пору я занимался футболом, и чудеса ведических практик меня настолько потрясли, что я отыскал в библиотеке книгу о хатха-йоге и переписал ее от руки. Стефания тоже была впечатлена. Я сделал ей тетрадку, и она делала в ней пометки. Особенно ее заинтересовало управление психофизикой, расслаблением, дыханием. Это могло пригодиться в театре.
В семьдесят лет Стефания Станюта легко и непринужденно садилась на шпагат, никогда и ни на кого не повышала голоса и фонтанировала радостью и энтузиазмом.
Сводный брат художник Владимир
Станюта. Середина 1980-х годов
Проснуться знаменитой
С конца 1950-х годов Стефания Михайловна, помимо работы в театре, снималась в кино. Вначале это были небольшие роли, иногда эпизоды, позже ключевые, пусть и не главные образы в картинах "Единственный мужчина", "Память земли", "Атланты и кариатиды" и других. Чаще всего Станюта играла пожилых сельских женщин - убедительно и проникновенно, хотя сама актриса даже дачи никогда не имела.
Однажды озорник-внук незаметно приколол к ее шубе тетрадный листок "Баба Стефа - кинозвезда". Прохожие оборачивались, улыбались, а она, стесняясь, удивлялась неожиданному людскому вниманию.
Слава, притом всесоюзная, обрушилась на нее в феврале 1983 года, когда на экраны большой страны вышел фильм "Прощание" по нашумевшей повести русского писателя Валентина Распутина "Прощание с Матёрой". Главная героиня старуха Дарья, которую играет Стефания Станюта, всю свою долгую жизнь прожила в деревне Матёра на одноименном острове посреди Ангары. Жителям объявляют, что при строительстве Братской ГЭС их деревня уйдет под воду. Почти все уже переехали в ближайший поселок, и только старики не могут оставить родительские дома и родные могилы. Это фильм не о прощании с прошлым. Он о сохранении этого прошлого как духовной потребности, как части нашей сегодняшней и будущей жизни. Дарья перед тем, как дом ее будет сожжен, чисто его моет, белит печь, украшает горницу цветами. Момент, когда она смотрит на свою горящую хату, забыть невозможно. А еще запомнилось, когда она пришла на могилу матери и там произнесла: "Нет памяти - нет и жизни".
В тот год белорусский режиссер Игорь Добролюбов начал снимать знаменитые "Белые Росы". Эта картина побила все тогдашние рекорды "Беларусьфильма", ее посмотрели 36,1 миллиона зрителей. Журнал "Советский экран" назвал фильм лучшей комедией года. Герои ссорятся, мирятся, разгребают последствия прошлых грехов и… без лишних сожалений распродают родную деревню, на которую неуклонно наступает быстрорастущий город.
Киселиха, которую играет Станюта, в этой суете не участвует. Она - доброта и совесть, мать и бабушка. Такой ее и запомнили миллионы. "Ностальжи! Великая тогда еще советская держава, великая Стефания-Киселиха, моя киномама. Ну и я, Мишка Кисель, великовозрастный сынок, выпоротый мамочкой, как школьник, - писал в своем блоге ее экранный партнер заслуженный артист РСФСР Станислав Садальский. - Она вообще была очень озорная, смешливая, легкая на подъем. Как мы с ней однажды на фестивале отплясывали под „Атас“ „Любэ“! А ведь ей уже было под 90".
Кадр из фильма "Белые Росы". Баба Маня Киселиха -
Стефания Станюта. Галюня - Юлия Космачева. 1983 год
Стефании Михайловне исполнилось восемьдесят, когда в санатории "Белоруссия" в Юрмале ей подарили пьесу Колина Хиггинса "Гарольд и Мод", а вместе с ней и главную театральную роль ее жизни. Это было идеальное попадание. Станюта - ровесница своей героини, много пережившая, глубоко, по сути, одинокая, но влюбленная в жизнь, встречает капризного мальчишку, готового отшвырнуть эту жизнь как младенец - тарелку с кашей. Между ними возникает глубокая духовная близость, непонятная окружающим людям, и она меняет все.
- Это действо происходило на малой сцене Купаловского театра, - вспоминает Владимир Рылатко. - Станюта выходила из-за кулис, зал в едином порыве вставал, аплодировал, и лишь спустя какое-то время начинался спектакль.
"Станюта выходила из-за кулис, зал в едином порыве вставал".
Так ее воспринимала купаловская публика, которая преклонялась перед ее беспримерной преданностью профессии, актерским героизмом.
- Стефания Михайловна никак не могла понять, отчего ее в метро пропускают бесплатно. Почему водитель автобуса останавливался в любой точке маршрута, открывал перед ней дверь и с невероятным почтением в голосе произносил: "Садитесь!", - рассказывает Владимир Рылатко.
Из автобуса, из такси она жадно разглядывала свой город: "Надо же, девяносто лет назад мы с отцом ехали здесь на конке". Актриса настолько прочно вросла корнями в суглинистую почву родного Минска, что никакими ветрами и соблазнами ее невозможно было пошатнуть.
"И в начале карьеры, и на протяжении всей жизни у нее было одно звание - Станюта", - отмечал знавший и любивший ее Алексей Дударев. Его особенно интриговало, что с возрастом эта удивительная женщина становилась все краше, и проживи она еще чуть-чуть, превратилась бы в сказочную фею. "Лешечка, я себя иногда прямо иконой чувствую. Меня уже целуют, как икону", - смеясь, говорила она.
"Икона" кормила на улицах бездомных котов и по воскресеньям приезжала к Майе Кривошеевой на драники. В последние годы родственники убеждали ее хорошо одеваться. В гардеробе Станюты появилась роскошная дубленка, шуба, дорогое пальто, но она стеснялась это носить, считала глубоко чужим и ненужным. Вспоминала, по словам Элеоноры Езерской, свои довоенные платья из отбеленного льна, которые ее отец расписал орнаментом со слуцких поясов.
"Я никогда не чувствовала своего возраста. Никогда!" - скажет актриса незадолго до смерти. Но обмануть всемогущее время ей не удалось. Она ушла, а легенда осталась, чтобы мы рассказывали ее своим потомкам.
Кадр из фильма "Прощание".
Дарья - Стефания Станюта. Коляня - Денис Луппов. 1981 год
Топ-7 театральных и киноролей Стефании Станюты (по версии "Беларускай думкі")
- Мод, "Гаральд і Мод" (Белорусский государственный академический театр имени Янки Купалы, 1986)
- Дарья, "Прощание" (Мосфильм, 1981)
- Тытанія, "Сон у летнюю ноч" (Белорусская студия при МХАТ, 1925)
- Бабуля Вольга, "Я, бабуля, Іліко і Іларыён" (Белорусский государственный академический театр имени Янки Купалы, 1965)
- Киселиха, "Белые Росы" (Беларусьфильм, 1983)
- Графиня, "Эти… три верные карты" (Литовская киностудия при поддержке "Ленфильма", 1988)
- Дыяна, "Дурная для іншых, разумная для сябе" (Белорусский государственный академический театр имени Янки Купалы, 1940)
| Юлия АНДРЕЕВА, журнал "Беларуская думка". Фото Александра ГОРБАША, из архива БЕЛТА, а также из открытых источников.
Читайте также:
Виктор Туров. В его фильме сыграл первую роль Высоцкий, а еще он "украл" актрису у мужа
Никто не разгадал эту загадку. Кем была великая актриса Грета Гарбо?
Ее называли "отравой", не прощали брюки, но давали "Оскар". История Кэтрин Хепберн
- размещаются материалы рекламно-информационного характера.