"О, Тамарочка поет!" Как девушка из Самары стала королевой Большого в Минске?

Ее полетный, неподражаемый голос в 1960-е звучал из каждого радиоприемника. Этот голос врывался в весну из душного сумрака комнат, звал за собой, смеялся и плакал, рассыпаясь фонтанами хрустальных брызг под высоким майским небом. Легкий, почти невесомый, он обладал поразительной силой. Бросив в дрожь многотонную театральную люстру, из распахнутых сценических карманов вылетал на площадь, вихрем врывался в окна близлежащих домов, шевелил листву тополей и каштанов. "О, Тамарочка поет!" - восхищенно замирала балерина Бася Карпилова на балконе своей квартиры в ста метрах от Большого театра.

В тридцать один год Тамара Николаевна Нижникова стала народной артисткой БССР, в тридцать девять - народной артисткой Советского Союза. В своем высоком статусе она рожала детей, пекла пироги, справлялась с непростым послевоенным бытом. И уж конечно, все партии лирико-колоратурного сопрано в Большом театре были ее. Трогательная Марфа, жертвенная Джильда, нежная Царевна-Лебедь, разливающаяся речкой Волхова - ее героини зачастую несли на себе печать трагизма и нездешней, надмирной красоты. А сама Нижникова была очаровательной булочкой с лукаво вздернутым носиком и задорными, яркими синими глазами.

- Она никогда не была тростинкой, - вспоминает народная артистка Беларуси, в ту пору артистка оперного хора Наталья Руднева. - Казалось бы, в пятьдесят лет какая из нее Шемаханская царица? Но ее удивительное мастерство, кошачья грация, с которой она порхала по сцене, добавляли ей роста, убирали излишки с талии, а ее пленительный вокал довершал это чудо преображения.

Случилось так, что ровно восемь лет назад мы с фотокорреспондентом Виталием Пивоварчиком брали у нее интервью. Дата у Тамары Николаевны была не юбилейная, но меня не покидало ощущение, что мы обязаны ее навестить. Это оказался ее последний день рождения, а мы - последние гости, которым посчастливилось послушать пленительные рассказы Нижниковой.
- Я очень хорошо помню этот день, - рассказывает ведущий фотокорреспондент БЕЛТА Виталий Пивоварчик. - Конец февраля, сырой морозец у реки, громадный дом, в котором не так-то просто отыскать нужный подъезд. Долгий подъем на лифте, дверь открывается… Я никогда раньше не видел Тамару Николаевну и удивился, какая она маленькая. И глаза детские - яркие, синие, горящие. Преподнесли ей букет сиреневых тюльпанов. Обрадовалась. Расцвела. "Мне ведь уже 92 года будет!" А кокетство, как у молодой. Потребовала, чтобы ей подали меховую накидку, подаренную одной из учениц, и нагрудный знак "Народный артист СССР". Пришлось подождать, пока дочь поправляла ей шарфик и взбивала прическу "попышнее". А когда все было готово, народная артистка победно взглянула на меня: "Ну что, сегодня я красивая?"

"Хороша как никогда!" - хором уверяли мы. Она и вправду была сказочно прекрасна. Глаза сияют, на губах счастливая, почти девичья улыбка: "Я теперь постриглась коротко и не накручиваю волосы на бигуди. По-моему, и без этого отлично. А эти портреты когда-то висели в театральном фойе, их уменьшили и отретушировали. Вот „Травиата“, а вот фотоснимок с концерта в замечательном платье".

Откуда-то появляется заветный альбом с фотографиями, письмами, документами. Вся жизнь, как оперный спектакль - с детства до старости. "Посмотрите, я в партии Антониды. Какое чудное фото!" - улыбается Тамара Николаевна.
^{Конец 1930-х годов. Юная Тамара Нижникова с мамой Александрой Прокофьевной}

Да, шла у нас в те годы опера "Иван Сусанин". Поставили ее в 1950-м, когда Нижникова преподавала в Албании. Был в ее жизни такой эпизод. Партию Антониды тогда исполняла Тамара Пастунина. Но Нижникова очень быстро взяла реванш: ввелась в спектакль и поразила публику своими виртуозными пассажами.

С тех пор соперниц у нее фактически не было. Довоенная оперная дива Дора Кроз оставила сцену еще в 1949-м. Тамара Николаевна из-за тогдашней театральной бедности много лет донашивала ее сценические костюмы. Талантливая певица Нина Гусельникова в 1952-м уехала в московский Большой театр, а Клавдия Ясинская и Пастунина все же уступали Нижниковой в яркости голоса и вокальном мастерстве.

В ту пору в моде были запредельно высокие, соловьиные голоса, рассыпавшиеся каскадами трелей и звончатых жемчужных фиоритур. Но была в ее пении и теплота, и берущая за душу искренность. "Вот смотрите, Лемешев! - показывала нам артистка. - Он мечтал со мной петь!"

Увы и ах, великий советский тенор так и не приехал в Минск. Зато его "злейший друг" и соперник народный артист СССР Иван Семенович Козловский в 1953-м спел в Большом театре Белорусской ССР в четырех спектаклях: "Евгений Онегин", "Запорожец за Дунаем", "Травиата", а также "Севильский цирюльник", в котором Розиной была Тамара Нижникова.

- Перед репетицией меня предупредили, что Козловский терпеть не может дюймовочек, сладкие духи и маникюр, - вспоминала она. - А у меня свежий лак на ногтях и убойный аромат "Красной Москвы". Захожу в класс… Все напряглись, ждут, что он скажет, а он даже бровью не повел. Зато после репетиции поцеловал мне руку и сказал: "Люблю маленьких женщин!"
^{1955 год. Последний наказ режиссера народной артистки СССР Л.П. Александровской участникам спектакля "Страшный двор" Н. Лазареву, Т. Нижниковой, М. Ворвулеву, Р. Осипенко}

Пять или шесть лет спустя она пела в "Севильском цирюльнике" с восходящей румынской звездой Николае Херля. Юный красавец покорил минчан своей утонченной актерской игрой и раскатистым баритоном. А его покорила… Тамара. "Она в тот вечер была феерична! - с восторгом вспоминала моя мама, доцент Белорусской государственной консерватории Людмила Павловна Андреева. - Пожалуй, даже ярче знаменитого гастролера. Она порхала по сцене, как бабочка, рассыпая пригоршни прекраснейших фиоритур. Во время поклонов Херля обцеловал ей все ручки".

Я тогда напомнила Тамаре Николаевне про этот эпизод. "Да-да-да-да! - оживилась она. - Но фотографий с Херлей у меня нет. Зато вот вам фотоснимок моей малюськи-Алюськи! Помнишь, Аллочка, как ты играла Русалочку с дядей Витей Гурьевым?".

Кандидат педагогических наук, доцент Алла Борисовна Нижникова, которая помогла организовать интервью, мгновенно залилась краской. Дочь хоть и не стала оперной дивой, но продолжает дело матери - преподает вокал на кафедре музыкально-педагогического образования Белорусского государственного педагогического университета имени Максима Танка.

Дети Нижниковой с самых нежных лет играли детские роли в оперных спектаклях. Особенно на гастролях. Это и копейка в семью, и приобщение к напряженному труду взрослых. "Голос у меня от родителей, - призналась Тамара Николаевна. - У отца был чудесный тенор. Все родственники со стороны мамы и папы пели в церкви, и меня отец с шести лет брал в храм, я пела вместе с хором. Папа хотел, чтобы я стала оперной артисткой".

Жили они в Куйбышеве (Самаре). Отца не стало, когда ей было десять. Двое младших детей умерли от пневмонии. Мать Александра Прокофьевна осталась с одной Тамарой, в которой не чаяла души.
^{Лучшие оперные партии Тамары Нижниковой: Лейла (Ж. Бизе "Искатели жемчуга"; Нурабад - Владимир Лубяной, 1956), Лакме (Л. Делиб, "Лакме"; Зурга - Аркадий Савченко, 1952)}

Будущая артистка была образцовым советским ребенком: отличница, пионерка, активистка. Еще до кончины отца ее отдали в музыкальную школу. В те времена в СССР запрещалось обучать пению до восемнадцати лет. Считалось, что это вредно для голоса. Поэтому она училась в классе фортепиано. "Инструмента дома не было. Занималась у соседки тети Евы Хейфец и у врача Иосифа Ильича Аксельдрофера, мама дружила с его женой. Мой чудесный педагог Анна Абрамовна Шац говорила: „Тамарочка, если будешь петь, тебе фортепиано очень пригодится“. И знаете, она оказалась права! Я всю жизнь сама разучивала партии и ученикам своим аккомпанировала", - рассказывала Нижникова в своем последнем интервью.

Мама, интеллигентный и деликатный человек, после смерти отца устроилась на шляпную фабрику. Говорила: "Доча, учись. Нам рассчитывать не на кого". Жили трудно. Но стократ труднее стало, когда началась война. "Господи! Летит на нас немецкий самолет, из всех пулеметов стреляет, - вспоминала Тамара Николаевна. - Мы сразу в военкомат: „Возьмите нас на фронт!“ Хорошо, что мама об этом не знала".

Занятия в школе продолжались. Но с началом Сталинградской битвы их все чаще снимали с уроков и в составе санитарных дружин направляли на разгрузку барж с ранеными. "Белоснежные лайнеры, на которых мы до войны катались на экскурсии, приплывали заполненные под завязку. Борта вровень с водой. Как говорили у нас, по горло в воде. Кровь, вонь, крики. Идешь, а тебя за полы хватают: "Девочка, возьми меня!", - рассказывала Тамара Николаевна. - Госпиталь на Красной Глинке, там сейчас горнолыжный курорт, пока взберешься наверх - измучаешься. А мы вдвоем с подружкой на эту гору таскали тяжелораненых. Солдаты нам говорят: „Девчонки, что вы с собой делаете? Вы же потом родить не сможете!“ Смогла, еще как смогла… Втянулась и работала. Однажды девять суток меня не было дома, мама вся изнервничалась. А мы в госпитале дежурили. Следили, чтобы раненые с нар не попрыгали. Они же полусумасшедшие, в бреду, продолжают воевать, друг на друга бросаются. А потом научилась с ними управляться. Пела им песни - русские, украинские - и они успокаивались".
^{Лучшие оперные партии Тамары Нижниковой: Манон (Ж. Массне, "Манон"; Леско - Николай Глазов, 1958), Марфочка (Е. Тикоцкий, "Дзяўчына з Палесся", 1955)}

Госпиталем руководил тот самый Иосиф Ильич. Смотрел на Тамару, как ловко она перевязывает, как шустро оказывает первую помощь, и тревожился, не забрали бы девчонку на фронт.

В это время эвакуированный в Куйбышев Большой театр СССР объявил набор в Школу эстрадного искусства. Чтобы в нее попасть, требовалось пройти строгий творческий отбор. "Почему бы тебе, Тамарочка, не попробовать?" - предложил главврач, и она не устояла. "Вызвали меня по фамилии: „Что вы будете петь?“ - „Арию Виолетты из последнего акта „Травиаты“. Сама себе сыграла и спела. Затем попросили прочитать стихотворение. У меня в памяти было только „Письмо Татьяны“. - „А теперь представьте, что у вас собачка, карликовый шпиц, и вы перед ней вальсируете с кусочком сахара“. Станцевала, улыбнулась. В назначенный день пришла узнать результат - нет меня в списках! И лишь в самом низу крохотная приписка: „Нижниковой явиться в дирекцию“", - вспоминала Тамара Николаевна.

Читайте также:

"На этом фоне он выглядел инопланетянином". Невероятная история Сергея Кортеса
Сто лет вдохновения. Рассказываем о династии белорусских музыкантов Оловниковых
1285 дней на войне: как известный ученый сражался на фронтах ВОВ и дошел до Берлина

Тут-то и выяснилось, что черноглазая строгая женщина, возглавлявшая экзаменационную комиссию, - это народная артистка СССР, лауреат Сталинской премии первой степени Валерия Барсова. "У вас очень хорошие данные, - объяснила она. - Поедете в Москву, будете учиться в консерватории. Там преподает моя сестра - Мария Владимировна Владимирова. Проситесь к ней в класс. Она вас научит".

Но Тамара не торопилась в Москву. На приемные экзамены не поехала, а поступила в Ленинградскую военно-медицинскую академию, которая находилась в Куйбышеве в эвакуации. Четыре месяца проучилась, как вдруг мать вызвали в отдел искусств: "Где ваша дочь?" Пришла телеграмма из Москвы, юную артистку срочно вызывали в консерваторию. Напуганная Александра Прокофьевна честно призналась: так, мол, и так. И под Новый 1944 год пришлось Тамаре в переполненном, чадящем поезде ехать в новую жизнь. В большой город, где ни родни, ни знакомых.
^{Лучшие оперные партии Тамары Нижниковой: Церлина (Д. Обер, "Фра-Дьяволо", 1955), Виолетта ("Травиата" Дж. Верди, 1969)}

В консерватории таких абитуриентов оказалось семеро: три девчонки и четверо парней. "Жить решили на вокзале, - вспоминала Нижникова. - Милиционеры нас гоняли, ведь ночевать в зале ожидания строжайше воспрещалось. Я кое-как объяснила им, кто мы такие, и пригласила на спектакль - через пять лет! Ребята оказались добрые и предоставили нам местечко под батареей".

В консерватории тоже поначалу не ладилось. Тамару направили в класс народной артистки СССР Антонины Неждановой. Другая бы радовалась, а она: "Я буду заниматься только у Владимировой". "Вот же упрямая какая! - возмутилась всевластная декан Ксения Николаевна Дорлиак. - А ко мне учиться пойдешь?" Тамара стояла на своем. "Разозленная Дорлиак сама за руку привела меня в класс к Владимировой: „Вот вам очень хорошая девочка“", - вспоминала Тамара Николаевна семьдесят три года спустя.

Мария Владимировна высоко оценила талант будущей примы. Именно она, любимая ученица итальянского профессора Умберто Мазетти, обучила ее всем таинствам "прекрасного пения" - бельканто. За двадцать лет преподавания в Московской консерватории Мазетти воспитал Антонину Нежданову, Надежду Обухову, Валерию Барсову, Нину Кошиц. Каждый, кто любит оперу и романс, знает эти имена. Владимирова блистала на Мариинской сцене всего пять лет - с 1911 по 1916-й. Ей больше нравилось учить и учиться. Окончив с золотой медалью консерваторию, она три года совершенствовалась в Париже, где еще консультировала престарелая Полина Виардо.

Тамара при ее трудолюбии и таланте очень скоро стала получать Сталинскую стипендию. Ей дали общежитие, жизнь вроде наладилась, но на пропитание все равно не хватало. "Зарабатывала уроками фортепиано, - признавалась она в том памятном интервью. - Бывало, чужие люди и покормят, и денежку дадут. Я успевала даже в оперную студию на Собачьей площадке".
^{Лучшие оперные партии Тамары Нижниковой: Волхова (Н. Римский-Корсаков, "Садко", 1957), Марфа (Н. Римский-Корсаков, "Царская невеста", 1950)}

Не помешала занятиям и большая любовь. В консерватории она познакомилась с виолончелистом Борисом Скобло, красавцем, сталинским стипендиатом, тоже уроженцем Самары.

- Представьте, они не были знакомы, хоть и жили в Самаре на одной и той же улице Кооперативной, ныне Молодогвардейской, - рассказывает их дочь Алла Борисовна Нижникова. - Более того, оба как отличники учебы ездили отдыхать в один и тот же пионерский лагерь, запечатлелись на общей фотографии.

Вернувшись с фронта, орденоносец Скобло восстановился в консерватории. Окончил ее одновременно с Тамарой, тоже с красным дипломом. Еще во время учебы они поженились. "Я прослушивалась и в Перми, и в Свердловске, и в Новосибирске. Везде пела спектакли, каждый театр по-своему хорош, - вспоминала Нижникова. - Барсова настаивала, чтобы я оставалась в Москве: „Ах, Тамарочка, годик потерпите, и вас возьмут в Большой театр СССР“. А я ей в ответ: „Не надо мне этой столицы“. Приняли меня в Московский музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко, а мы с Борей к тому времени уже в Минск переехали и не захотели ничего менять".

Почему она выбрала Беларусь? Казалось бы, езжай на Урал - там и жилье, и театры целехонькие, а Минск в развалинах и землянках. "Беларуская перапёлачка" Лариса Помпеевна Александровская, пригласившая их, честно предупредила: "У нас тяжело, театр полуразрушен, будем восстанавливать". Народная артистка СССР единственная жила вместе с матерью в частном домике на улице Берсона. Остальные, включая дирижеров, прозябали в гримерках. Здание практически не отапливалось. Но Тамару Нижникову это не испугало: "Я сразу влюбилась в громадную, пустую сцену этого театра. Прошла по ней несколько шагов и решила: буду здесь петь. И никогда этому решению не изменила".
^{1975 год. В день своего 50-летия Тамара Николаевна сфотографировалась у любимого пианино}

Промозглый осенний Минск 1949 года привел ее в ужас. Вокзал встретил темнотой. О такси и речи не было. Погрузили вещи на телегу и пешком вдоль развалин двинулись к Немиге. Театр стоял на пустыре, на котором меланхолично паслись коровы. Новоселам дали коморку на шестом этаже под самой крышей, вместо стекол в окне фанерки. Шум, гам, детская беготня, копоть и вонь от керогазов… В соседнем крыле еще оставались пленные немцы, занимавшиеся восстановлением театра.

Труппа лихорадочно накапливала репертуар. В 1949 году в Минске поставили пять опер: "Князь Игорь", "Проданная невеста", "Черевички", "Алеко", "Травиата". В 1948-м - "Евгения Онегина", "Пиковую даму" и "Дубровского". Кое-как "приспособили" "Севильского цирюльника" и "Кармен", с которыми театр в первые послевоенные годы выступал в Доме офицеров.

В большинстве из этих опер не было партий для ее голоса. Впрочем, Нижникова знала лишь "Севильского цирюльника". Только-только договорилась, что ее введут в спектакль, телеграммой из Москвы ее и Скобло отозвали для поездки за границу. Два года в Албании Борис Германович по-немецки преподавал виолончель, Тамара Николаевна по-итальянски - пение. В ее классе было двадцать учеников. Каким-то чудом она находила время для разучивания партий.

В Минск вернулась во всеоружии и вышла на сцену рядом со своими кумирами Софьей Друкер, Ритой Млодек, Исидором Болотиным. Семье дали квартиру на Комсомольской. Бориса Германовича пригласили в филармонический оркестр концертмейстером виолончелей. На этом посту он проработал без малого сорок лет.
^{Конец 1960-х годов. Звездная пара: Тамара Нижникова и Аркадий Савченко}

В феврале 1955 года в Москве прошла Вторая декада белорусского искусства и литературы. Большой театр БССР представил в столице три оперы: "Дзяўчыну з Палесся" Евгения Тикоцкого на либретто Петруся Бровки, "Страшный двор" Станислава Монюшко и "Евгения Онегина" Петра Чайковского. Роль юной партизанки Марфочки в "Дзяўчыне з Палесся" - далеко не главная в опере. Но Нижникова сумела так нежно и трогательно исполнить ее арию, что других номеров спектакля современная публика уж и не вспомнит.

Партитуру "Страшного двора" Александровская выпросила в Польше. По ее просьбе Максим Танк перевел текст на белорусский язык. Это был роскошный спектакль в духе российских императорских театров, в котором белорусские народные мелодии лились как из рога изобилия. Нижниковой досталась главная женская роль - молодой "шляхцянкі Ганны". Она настолько хорошо овладела неповторимой напевностью "матчынай мовы", что присутствовавший в зале Якуб Колас признал эталоном ее чистое и правильное произношение.

После декады Тамара Нижникова удостоилась звания народной артистки БССР. "Тебя за подол не стянешь со сцены", - то ли в шутку, то ли всерьез укорял ее Скобло. Ей предлагали все новые и новые роли, и она с восторгом соглашалась. "Фра-Дьяволо" Обера, в которой ей досталась роль Церлины. "Искатели жемчуга" Бизе, где воплотила неповторимый нежный образ Лейлы, "Садко" Римского-Корсакова, оперетта "Корневильские колокола", "Манон" Массне, "Лакме" Делиба… После Нижниковой эти произведения никогда не ставились.

Ей нравилось сотрудничать с белорусскими композиторами. Особенно с Юрием Семеняко, который специально для Нижниковой сочинил комическую оперу "Калючая ружа". Ее центральный номер - головокружительно виртуозный "Галоп Ирины" - стал настоящим хитом. Здесь соловьиные трели Нижниковой "порхали" чуть ли не в четвертой октаве.

- Юрий Владимирович нередко просил: "Тамарочка, напиши мне, как бы ты хотела, чтобы эта музыкальная фраза прозвучала для твоего голоса". И она поправляла, предлагала, подсказывала. Композиторы очень это ценили, - рассказывает ученица Тамары Нижниковой, заслуженная артистка Беларуси Елена Шведова.
^{Конец 1970-х годов. С детьми. Алексей (родственник), Алла Нижникова, Аркадий и Андрей}

Брак Нижниковой и Скобло продержался пятнадцать лет, но они навсегда сохранили дружбу. Певица с теплотой и заботой относилась к его сыновьям, особенно к Грише, который рано остался без матери.

- Увидит его в консерватории: "Гриша, ты здоров, покушал?" - вспоминает дочь певицы Алла Борисовна. - Она очень старалась, чтобы все дети дружили, даже если между ними не было кровного родства.

В 1960-х годах Тамара Николаевна вновь вышла замуж. Ее избранником стал выдающийся оперный баритон Аркадий Савченко, он был моложе ее на одиннадцать лет. Будущие супруги впервые встретились на сцене Большого в спектакле "Бал-маскарад", где она играла веселого пажа Оскара, а он - эпизодического Судью.

- Аркадий Маркович удивлялся: "Почему ты не записываешь меня своим учеником? Ведь ты постоянно мне что-то подсказываешь, и я как вокалист очень многому у тебя научился", - рассказывает дочь.

Нижникова и Савченко - птицы одного полета. Оба, правда, с разбежкой в двадцать лет удостоились звания народных артистов СССР. Оба - кумиры искушенной публики. Но она - солнце, он - грозовая туча, и, как ни сильна была любовь, достичь гармонии не смогли. Из двух сыновей, рожденных в этом браке, один рано умер, что стало страшным горем в жизни Тамары Николаевны.

- Несмотря на колоссальную занятость, детьми она занималась сама, - рассказывает дочь. - Войдя в квартиру после напряженного репетиционного дня, преображалась в добрую и заботливую маму, готовую часами возиться с детьми. Не помню, чтобы она на нас кричала, капризничала, чего-то требовала. Заботилась, чтобы дети были здоровы и благополучны, правильно развивались, любили и уважали друг друга.
^{Конец 1970-х годов. После концерта на Минском автомобильном заводе}

Дома артистка много работала, учила партии, сама себе аккомпанировала на фортепиано. В это время заходить к ней в комнату было нельзя. Но если кто-то из детей случайно нарушал запрет, она не сердилась, не выгоняла их. Впрочем, малышня прекрасно понимала, что мама - выдающийся музыкант.

- Я помню главный мамин лозунг: "Искусство требует не жертв, а преданности", - говорит Алла Борисовна Нижникова. - Быт, побрякушки ее абсолютно не интересовали. Она жила для детей и для искусства.

Заботилась о здоровье голоса. В день спектакля прекращались всякие разговоры. Абсолютное молчание и покой. Если звонил телефон, младший сынишка Андрей брал трубку и просил перезвонить в другой день. У нее было очень развито чувство ответственности. Нижникова никогда не отменяла спектаклей из-за болезни детей. Заботу о них в такие моменты брала на себя ее мать Александра Прокофьевна, которая много лет жила вместе с дочерью.

С особенной трепетностью Тамара Николаевна относилась к концертным платьям. Лучшие портнихи города создавали для нее настоящие шедевры. Известно даже имя одной из этих мастериц - Муся. К каждому правительственному концерту артистка за собственные средства заказывала новый наряд. Соперницы с карандашами наготове гадали: "В чем выйдет сегодня Тамарочка?" "Обычные скромные платья, но хорошие! - кокетливо уверяла певица в своем последнем интервью. - Тут бантик, там оборка, ничего особенного".
^{Конец 1990-х годов. С сыновьями и внучкой. Слева Андрей с дочкой Ксюшей, в центре Аркадий}

В 1976 году на пике вокальной формы она оставила оперную сцену.

- Говорила: "Лучше уйти на пять лет раньше, чем на пять минут позже", - вспоминает дочь.

Такова судьба высокого сопрано, которому всегда поручают роли юных девушек, а не зрелых матрон. Исключение - Царица Ночи в моцартовской "Волшебной флейте", но эту оперу включили в репертуар гораздо позже. Оставив большую сцену, Тамара Николаевна не улеглась комфортно на диване. Наоборот, интенсивность жизни возросла. Концерты, концерты, бесконечные концерты… В воинских частях, в клубах, в филармониях. Поездки по огромной советской стране, по ближнему и дальнему зарубежью.

Еще в 1958 году она первой из белорусских певиц вместе с композитором Евгением Тикоцким, кинорежиссером Владимиром Корш-Саблиным и другими деятелями искусства участвовала в Неделе белорусской музыки и фестивале белорусских фильмов в Народной Республике Болгарии. Их возили на Шипку, где в 1877 году в войне с турками погибли тысячи русских солдат и болгарских ополченцев. В 1967-м вместе с Аркадием Савченко, Виктором Вуячичем и оркестром Иосифа Жиновича участвовала во Всемирной выставке в Монреале.

Тамара Николаевна объездила десятки стран и повсюду хотя бы один куплет исполняла на родном языке живущих там людей. Зачастую не спала ночь, чтобы уложить в голове несколько строк по-фински или по-монгольски.

Особенно она гордилась своим шефством над Минским автозаводом. Приезжала в обеденный перерыв, сценическими подмостками служил станок, и она одну за другой исполняла песни, романсы. В благодарность цех лесовозов включил ее в состав работников и выполнял за нее план, а заработанные средства перечислял в Фонд мира.
^{1998 год. Профессор Тамара Николаевна Нижникова с учениками}

Распрощавшись с оперной сценой, Тамара Николаевна увеличила свою нагрузку в консерватории. Первые студенты появились у Нижниковой еще в 1964 году, когда она удостоилась звания народной артистки Советского Союза. Теперь она трудилась на полную ставку, заведовала кафедрой, в 1980 году стала профессором. И даже после того, как переложила административные обязанности на заслуженного артиста Леонида Ивашкова, оставалась главным и безоговорочным авторитетом.

Студентки ее обожали, хотя и признают сегодня, что Тамара Николаевна была строгим учителем.

- Мы еще издали слышали, в каком она настроении. Если сердилась, хлопала дверями, - вспоминает заслуженная артистка Беларуси Елена Шведова. - Жалуешься, что трудно, а она резко обрывает: "Ищи себе другую профессию". Но перед педагогами защищала. Соберутся после экзамена на кафедре, обсуждают, спорят, выскакивают красные, взъерошенные… То же самое и с конкурсами. Она этой блажи не одобряла: "Свой профессионализм надо доказывать в театре". Но, возглавляя жюри, всегда поддерживала своих.

На студентов Тамара Николаевна не жалела ни времени, ни сил, причем абсолютно бескорыстно. Приходили к ней домой, занимались, обедали. В конце обязательно кофе или чай… с Германом. Это был "домашний любимец", живший в холодильнике. Когда-то профессор Латвийской консерватории Людмила Браун прислала Тамаре Николаевне стакан закваски, которую нужно было "кормить" сахаром и молоком, и из нее вырастали… пироги. В тесто добавлялся изюм, и получалось что-то вроде пасхального кулича. Несколько поколений студентов и многочисленные гости наслаждались этим домашним чудом.
^{В 2004 году народная артистка БССР и СССР Тамара Нижникова возглавила жюри I Международного конкурса вокалистов имени Александровской}

Заслуженная артистка Беларуси Елена Бунделева продолжала распеваться у Нижниковой дома много лет после окончания консерватории.

- Особенно во время реконструкции Большого театра, - рассказывает она. - Спектакли проходили в Доме офицеров, отдельных гримерок там не было, и я бегала распеваться к Тамаре Николаевне. Она никогда не отказывала. После тех распевок самый трудный спектакль проходил без сучка и задоринки.

Нижникова воспитала десятки замечательных певиц. Многие из них работают в России, дальнем зарубежье. До сих пор приезжают на юбилеи выдающейся певицы и педагога. Вот и в этом году собираются в гости.

- Мама была замечательным человеком: доброжелательным, высоконравственным, принципиальным и глубоко советским в лучшем смысле этого слова, - подчеркивает Алла Борисовна Нижникова. - Она горячо любила Беларусь, срослась душой с любимым Минском и не мыслила себя без этой земли. Маме очень нравилось, как вы ее назвали в одной из статей: женщина из стали и пуха. Она и вправду такая была. Мне ее очень не хватает. Быть с ней - это такое счастье!..

ТОП-5 оперных партий Тамары Нижниковой (по версии "Беларускай думкі"):

•    Розина в опере Джоаккино Россини "Севильский цирюльник" (1953)

•    Манон в одноименной опере Жюля Массне (1958)

•    Лакме в одноименной опере Лео Делиба (1952)

•    Лейла в опере Жоржа Бизе "Искатели жемчуга" (1956)

•    Марфочка в опере Евгения Тикоцкого "Дзяўчына з Палесся" (1952)

| Юлия АНДРЕЕВА, журнал "Беларуская думка". Фото Виталия ПИВОВАРЧИКА, БЕЛТА, Большого театра Беларуси, из личного архива А.Б. Нижниковой.