Иван Вощенчук
Когда мир потрясла новость об аварии на Чернобыльской атомной электростанции, Ивану Вощенчуку было 29 лет. Он был сотрудником отдела вневедомственной охраны при Московском РОВД Бреста. Летом 1986 года вместе с коллегами его на месяц командировали в зону отчуждения для охраны правопорядка. Такой опыт брестчанин вновь повторил спустя три года. В интервью корреспонденту БЕЛТА он рассказал о быте ликвидаторов последствий аварии на ЧАЭС, влиянии радиации на здоровье и целебной силе природы.
- Иван Никифорович, как случилось, что вы стали одним из ликвидаторов последствий аварии на ЧАЭС?
- Работал в отделе охраны в Бресте. Руководство приняло решение о командировании в зону отчуждения. Я поехал во второй партии - с 14 июня по 14 июля. Основной штаб располагался в Хойниках. Нас отвезли в деревню Савичи Брагинского района. Нашей задачей были охрана объектов и обеспечение общественного порядка.
Жара была неимоверная, по ощущениям, градусов 50. Дождей не было. Нам выдали форму брезентовую, кирзовые сапоги, респираторы и дозиметры, но их почти сразу забрали, потому что они просто зашкаливали. Но никто не знал, что такое радиация, какую угрозу она несет: ее не видно, запаха нет, просто сушит во рту.
Савичи были большой деревней: четыре магазина, почта. Все было брошено, население эвакуировали. На всех выездах стояли блокпосты. Строго-настрого запрещалось пускать людей в зараженную зону. Некоторые возвращались домой, шли пешком по много километров, пробирались лесами, чтобы забрать что-то из своего имущества. Время выселения было разное. Кого-то могли эвакуировать утром, вечером, среди ночи - в зависимости от деревни и как был подан транспорт. Люди могли взять с собой лишь документы.
Мы дежурили не только днем. Ночью тоже на машинах ездили по деревням, смотрели за порядком. Людей нет, кругом тьма, бегают стаи голодных собак: картина жуткая.
- Когда вас отправляли в командировку в зону отчуждения, было ли страшно, осознавали ли опасность?
- Страшно не было, потому что никто не знал, что такое радиация. Страшно, если видишь зверя или бандита, а воздух - невидимый. Об опасности радиации тогда не говорили.
- Тем не менее, ликвидаторы были наслышаны о мерах безопасности. Как был устроен ваш быт в Савичах?
- Все было привозное. Питание было идеальное, пили только минеральную воду. Жили мы в школе. Там со всей республики были сотрудники и "партизаны" - так в шутку называли призванных из запаса. Перед входом в здание стояла бадья с водой, сапоги ополаскивали там.
Ничего нельзя было рвать. Один парень из Барановичей яблоко съел, так его сразу же увезли. Не знаю, жив ли. Многих товарищей, которые работали со мной в то время, уже нет.
- Когда вернулись в Брест, прошли медицинское обследование?
- Когда приехали, сразу получили отпуск, наверное, месяца полтора или два. Столько лет прошло, уже точно не помню. Прошли медицинское обследование. Самочувствие было хорошим.
В 1989 году с 14 апреля по 14 июня снова поехал в командировку в чернобыльскую зону. Из 100 человек в Хойниках остались 90, а нас, брестских, отправили в Наровлянский район. Мы жили в гостинице, но почему-то нас не приписали ни к какой столовой, питались сами. В гостиничном кафе цены были ресторанные. В субботу-воскресенье девайся куда хочешь, оно закрывалось. Ездили ребята в Брест, привозили сало, продукты. Так перебивались. Скажу честно, ловили рыбу в речке Словечна.
Пост находился в деревне Белый Берег на трассе Киев - Гомель. Нашей задачей было выявлять нарушителей. Это уже была мертвая зона за колючей проволокой. За три года там зверья развелось видимо-невидимо. Нарушители умудрялись вывозить лес, разбирали дома. Все это было заражено, нельзя категорически, но людям не докажешь.
Ночью фиксировали проезжавшие по трассе машины. Потом подавали списки и по ним находили угнанный автотранспорт.
- Как родные отреагировали, что дважды пришлось ехать в зону отчуждения?
- На то время в семье уже росли двое сыновей. Конечно, родные переживали, но месяц прошел быстро. Во второй раз, возможно, и большее волнение было, но куда деваться, служба такая.
- Двукратное пребывание в чернобыльской зоне отразилось на здоровье?
- Здоровье подкосилось, конечно. Почувствовал это, наверное, в 1995 году. Начались очень сильные головные боли. Доходило до того, что лицо прямо немело. Мучился. Месяц пролежал в больнице в Бресте, подлечили - и пошел на работу. Когда снова схватило, отправили в госпиталь в Минск, там тоже месяц пробыл. Так где-то год страдал. В 1996 году написал рапорт на увольнение. На тот момент мне было 39 лет. Отпускать не хотели, потому что был на хорошем счету.
Поехал жить в деревню. У меня возле леса домик, завел хозяйство. Природа и чистый воздух меня вылечили.
- Спустя годы все же вернулись в Департамент охраны…
- Нынешним летом будет четыре года как вернулся назад. Теперь отвечаю за благоустройство и красоту. На мою судьбу выпало немало испытаний, но люблю цветы, музыку, люблю жизнь. Выращиваю розы. В прошлом году посадил 27 кустов. Покупаю разные сорта. Хочу оставить после себя добрую память, чтобы вокруг было красиво.
Алевтина ЧЕРНОВОЛОВА,
Фото Вадима ЯКУБЁНКА,
БЕЛТА.-0-
- Иван Никифорович, как случилось, что вы стали одним из ликвидаторов последствий аварии на ЧАЭС?
- Работал в отделе охраны в Бресте. Руководство приняло решение о командировании в зону отчуждения. Я поехал во второй партии - с 14 июня по 14 июля. Основной штаб располагался в Хойниках. Нас отвезли в деревню Савичи Брагинского района. Нашей задачей были охрана объектов и обеспечение общественного порядка. Жара была неимоверная, по ощущениям, градусов 50. Дождей не было. Нам выдали форму брезентовую, кирзовые сапоги, респираторы и дозиметры, но их почти сразу забрали, потому что они просто зашкаливали. Но никто не знал, что такое радиация, какую угрозу она несет: ее не видно, запаха нет, просто сушит во рту.
Савичи были большой деревней: четыре магазина, почта. Все было брошено, население эвакуировали. На всех выездах стояли блокпосты. Строго-настрого запрещалось пускать людей в зараженную зону. Некоторые возвращались домой, шли пешком по много километров, пробирались лесами, чтобы забрать что-то из своего имущества. Время выселения было разное. Кого-то могли эвакуировать утром, вечером, среди ночи - в зависимости от деревни и как был подан транспорт. Люди могли взять с собой лишь документы. Мы дежурили не только днем. Ночью тоже на машинах ездили по деревням, смотрели за порядком. Людей нет, кругом тьма, бегают стаи голодных собак: картина жуткая.
- Когда вас отправляли в командировку в зону отчуждения, было ли страшно, осознавали ли опасность?
- Страшно не было, потому что никто не знал, что такое радиация. Страшно, если видишь зверя или бандита, а воздух - невидимый. Об опасности радиации тогда не говорили. - Тем не менее, ликвидаторы были наслышаны о мерах безопасности. Как был устроен ваш быт в Савичах?
- Все было привозное. Питание было идеальное, пили только минеральную воду. Жили мы в школе. Там со всей республики были сотрудники и "партизаны" - так в шутку называли призванных из запаса. Перед входом в здание стояла бадья с водой, сапоги ополаскивали там.
Ничего нельзя было рвать. Один парень из Барановичей яблоко съел, так его сразу же увезли. Не знаю, жив ли. Многих товарищей, которые работали со мной в то время, уже нет.
- Когда вернулись в Брест, прошли медицинское обследование?- Когда приехали, сразу получили отпуск, наверное, месяца полтора или два. Столько лет прошло, уже точно не помню. Прошли медицинское обследование. Самочувствие было хорошим.
В 1989 году с 14 апреля по 14 июня снова поехал в командировку в чернобыльскую зону. Из 100 человек в Хойниках остались 90, а нас, брестских, отправили в Наровлянский район. Мы жили в гостинице, но почему-то нас не приписали ни к какой столовой, питались сами. В гостиничном кафе цены были ресторанные. В субботу-воскресенье девайся куда хочешь, оно закрывалось. Ездили ребята в Брест, привозили сало, продукты. Так перебивались. Скажу честно, ловили рыбу в речке Словечна.
Пост находился в деревне Белый Берег на трассе Киев - Гомель. Нашей задачей было выявлять нарушителей. Это уже была мертвая зона за колючей проволокой. За три года там зверья развелось видимо-невидимо. Нарушители умудрялись вывозить лес, разбирали дома. Все это было заражено, нельзя категорически, но людям не докажешь.
Ночью фиксировали проезжавшие по трассе машины. Потом подавали списки и по ним находили угнанный автотранспорт. - Как родные отреагировали, что дважды пришлось ехать в зону отчуждения?
- На то время в семье уже росли двое сыновей. Конечно, родные переживали, но месяц прошел быстро. Во второй раз, возможно, и большее волнение было, но куда деваться, служба такая.
- Двукратное пребывание в чернобыльской зоне отразилось на здоровье?
- Здоровье подкосилось, конечно. Почувствовал это, наверное, в 1995 году. Начались очень сильные головные боли. Доходило до того, что лицо прямо немело. Мучился. Месяц пролежал в больнице в Бресте, подлечили - и пошел на работу. Когда снова схватило, отправили в госпиталь в Минск, там тоже месяц пробыл. Так где-то год страдал. В 1996 году написал рапорт на увольнение. На тот момент мне было 39 лет. Отпускать не хотели, потому что был на хорошем счету.
Поехал жить в деревню. У меня возле леса домик, завел хозяйство. Природа и чистый воздух меня вылечили.
- Спустя годы все же вернулись в Департамент охраны…
- Нынешним летом будет четыре года как вернулся назад. Теперь отвечаю за благоустройство и красоту. На мою судьбу выпало немало испытаний, но люблю цветы, музыку, люблю жизнь. Выращиваю розы. В прошлом году посадил 27 кустов. Покупаю разные сорта. Хочу оставить после себя добрую память, чтобы вокруг было красиво. Алевтина ЧЕРНОВОЛОВА,
Фото Вадима ЯКУБЁНКА,
БЕЛТА.-0-
- размещаются материалы рекламно-информационного характера.