"Навеян реальной историей". Скульптор Козак о памятном знаке жертвам геноцида в Гомеле

На обновленной площади Восстания в Гомеле 3 июля планируют открыть особый памятный знак - посвященный жертвам геноцида. Тянущиеся из-под земли руки, застывшие в бронзе, выбраны как олицетворение зверств нацистов. Скульптор Иван Казак поясняет: в основе идеи лежит реальная история. Мы услышали ее от него самого и узнали, какую из почти трех десятков работ автор считает любимой, почему при создании эскизов на военную тематику обязательно роется в архивах и приходит ли полюбоваться на свои произведения."Дважды не поступил в училище, и это к лучшему"Иван Казак уже и не вспомнит, что вдохновило его, шестиклассника из городского поселка Бешенковичи, всерьез увлечься скульптурой. В детстве рисовал, как и все, а в 13 лет будто подменили: начал просить родителей покупать книги по истории этого вида искусства. Часами мог читать о монументах и их авторах. В итоге, окончив 8 классов, отправился в Минск - поступать в художественное училище. - И не набрал нужное количество баллов, срезался на диктанте. Позже узнал, уже от коллег, что диктант в свое время провалил не один из них. Но все мы настолько сильно хотели стать скульпторами, что приехали поступать снова. Кому-то удалось на четвертый раз, кому-то - на пятый. А я после 9-го класса снова не поступил. И, как оказалось, к лучшему. Потому что в итоге сдал экзамены в Белорусский театрально-художественный институт и попал в ученики к народному художнику БССР Анатолию Аникейчику. Когда я был уже на втором курсе, на первый пришли ребята, вместе с которыми я поступал в училище, - рассказывает скульптор.Учеба в вузе давалась довольно легко. К занятиям по истории скульптуры, признается Иван Казак, даже не готовился - все знал еще из прочитанных в юности книг. Постичь сначала азы, а потом и тонкости любимого вида искусства ему помогал настоящий мастер. Ученикам Анатолий Аникейчик разрешал практиковаться в том числе и на своих произведениях: например, как-то позвал подсобить с бронзовым Купалой, который сейчас стоит в урочище Левки.- Он был для меня как отец. Поэтому, когда Анатолий Александрович скоропостижно скончался в 57 лет, испытал настоящий шок. Я только вернулся из армии, и после трагического известия год не мог прийти в себя, - признается Иван Казак.Тогда скульптора спасала только работа.Скульптуры надо уметь отпускатьВ 1989-90 годах он создал целый ряд композиций: "Княгиня Ольга", "Художник Я. Дроздович", "Витебщина партизанская", "Наполеон и Жозефина", "Художник Виктор Попков", "Памяти погибших". Сейчас Иван Владимирович автор порядка 30 скульптур, и это не считая памятных досок. Он отмечает, что все его работы - любимые, просто каждая - в свое время.- У меня такой характер, наверное. Та композиция, над которой тружусь, - любимая в тот момент. Как только она закончена, я о ней фактически забываю. Скульптуры - как дети, их надо уметь отпускать, - замечает Иван Казак.Он никогда специально не приезжает посмотреть позже на свои произведения. И хотя они украсили далеко не один белорусский город, видит их мельком и крайне редко. Даже знаменитого "Великана", установленного в самом центре Витебска.- В последнее время веду уединенный образ жизни в деревне, поближе к природе. В Витебске появляюсь не так часто, - объясняет скульптор.Периодически он бывает в столице - здесь в эти дни кипит работа над памятным знаком о геноциде белорусского народа, идет формовка будущей скульптуры. Впереди самые ответственные моменты: отливка в бронзе и сборка в единую композицию "Древо жизни". Именно ее 3 июля откроют на гомельской площади Восстания, которую сейчас активно модернизируют.На скульптурном комбинате во дворах минской площади Победы для работы над композицией "Древо жизни" отвели большое помещение. Исполненная пока в глине, она впечатляет размером - почти три метра в высоту, и сюжет уже поражает безысходностью.- Руки, тянущиеся из-под земли, - образ, навеянный реальной историей. Однажды на Витебщине я беседовал со старушкой, ставшей свидетелем того, как немцы закапывали людей живьем. Она вспоминала, что их руки тянулись из ямы на свободу, к жизни. А земля в этом месте потом несколько дней, казалось, дышала, - рассказывает Иван Казак.Этот образ всплыл у него в голове, когда решалось, каким образом раскрыть тему геноцида. В первоначальном варианте автор запечатлел на эскизе только одну руку - ту, что сейчас занимает центральное место. Она словно впечатана в землю.- Но мне порекомендовали дополнить образ. Высказали мнение, что ему не хватает объема. Так в композиции появились еще руки. Все они совершенно разные, что напоминает: в ямах живьем хоронили и стариков, и женщин, и детей. А центральная рука теперь может быть интерпретирована как рука Христа, - подсказывает скульптор.На республиканский конкурс созданный в соавторстве с архитектором Валерием Рыбаковым эскиз памятного знака попал почти случайно.- По телевизору увидел сообщение бегущей строкой: объявлен дополнительный конкурс эскизных проектов на тему уничтожения белорусского народа в годы Великой Отечественной войны. Позвонил Валерию Рыбакову, предложил поучаствовать. Когда узнал, что мы заняли призовое место, конечно же, был очень рад. Приятно победить в республиканском конкурсе, - признается Иван Казак. - Потом оказалось, что такие же скульптуры планируют поставить и в других городах Беларуси. Но в Гомеле - первом.Военная тематика"Древо жизни" - далеко не единственная работа Ивана Владимировича на военную тематику. Первую он создал еще в студенчестве. Она установлена в мемориальном парке в Богушевске Сенненского района. Потом был мемориал в память о сожженной деревне Вишенки Чашникского района.- Его я делал с двумя другими студентами 3-го курса. Этот памятник стал нашей первой большой работой - 5-метровый бетонный мемориал. Опыт каждый из нас получил грандиозный! - вспоминает скульптор, который стал автором первого в стране памятного знака военным медикам, установленного несколько месяцев назад в Озаричах.Иван Казак уже давно не студент, но к работам на военную тематику до сих пор подходит с особым трепетом. В его семье оба деда воевали.- Один из них прошел две войны - советско-финляндскую и Великую Отечественную. Вернулся израненный. Из детства помню: дедушка лежит на полу, а бабушка бинтует. Он не любил рассказывать о войне, хотя участвовал в сражениях, получил орден Славы и медаль за боевые заслуги. А моего второго деда чуть не расстреляли за связь с партизанами. Чудом удалось остаться в живых - его уже к стенке приставили. Кстати, все это деду было предсказано еще в детстве. Тогда дядя возил его к Иоанну Кронштадтскому. Старец сказал мальчику: будешь служить в конной армии, а в 1943-м тебя поведут на расстрел, но не расстреляют. Конечно, дед забыл об этом пророчестве со временем. Вспомнил только когда стоял у той самой стены, - рассказывает скульптор.Иван Казак тщательно готовится к работам на эту тематику. Чтобы полнее ощутить атмосферу лихолетья, изучает нужные архивные материалы.- Когда задумывал памятный знак жертвам геноцида, установленный в Сенно в прошлом году, узнал: за годы оккупации этого района фашисты расстреляли 2505 человек! Как такое может не трогать душу? - задается риторическим вопросом автор.| Елена ИВАШКО, газета "7 дней". Фото Виталия ПИВОВАРЧИКА Седьмая жизнь Большого. Честный рассказ о том, как строили и реконструировали театрДыван, паўдыван і макатка. Што такое маляванкі і чаму яны сёння так многа каштуюць?