Даже сейчас, спустя 32 года, учитель из агрогородка Амбросовичи Шумилинского района Ева Лысенкова, когда слышит название родной деревни в Могилевской области, не может сдержать слез. Тянет туда, где выросла, провела самые светлые годы отрочества и юности. Деревни Корма-Пайки Краснопольского района уже давно нет на карте: после аварии на Чернобыльской АЭС она попала в зону отселения. Жители покинули насиженные места, уютные семейные гнезда и уехали в другие края, подальше от пугающей радиации, которой не было видно, но присутствие которой все чувствовали. Учитель сельской школы рассказала корреспонденту БЕЛТА, как ее семья переживала те страшные события, как в 1989 году уехала в Витебскую область, устроилась в Шумилинском районе. И о том, как болит сердце за потерянную малую родину, куда невозможно приехать и увидеть отчий дом, от которого ничего, кроме воспоминаний, не осталось.
В апреле 1986 года весть о взрыве на ЧАЭС потрясла всех. "Радиация" - страшное и незнакомое слово распространилось по деревням так же быстро, как и само явление. Еще несколько лет после аварии жители Краснопольского района не собирались покидать свои дома и жили в родных деревнях. Ева Лысенкова вместе с семьей жила в 11 км от Кормы-Паек и работала директором сельской школы.
"От деревни не осталось и следа. С момента переезда мы побывали там всего один раз и не смогли отыскать родного дома: все строения закопали после отъезда хозяев. Все 78 домов. Страшно было смотреть на то место, где по нашим воспоминаниям должен был стоять дом, в котором жила наша большая семья. Словно на погосте стоишь, только нет никакого знака, где похоронена частичка твоего прошлого. Все, что сохранилось от того населенного пункта, - это руины школы. Деревню почти полностью поглотил лес", - рассказала Ева Лысенкова.
Когда жителей отселяли, уровень радиации составлял 45 Ки на 1 кв.км. В течение трех лет государство боролось за сохранение Кормы-Паек. Солдаты срочной службы мыли крыши. Даже новую школу построили: настолько все были уверены, что удастся победить невидимого врага.
"В деревне, где я работала директором школы, всех детей летом собрали и увезли в лагеря в более чистые районы, чтобы они меньше находились в опасной близости от зоны отселения. Я осталась. Приехали солдаты, сняли слой земли, заасфальтировали двор и часть прилегающей территории. Ходить тогда по земле строго запрещалось", - поделилась воспоминаниями Ева Лысенкова.
Также под запрет попала и местная пища. Нельзя было есть яблоки, молоко, пить воду из колодцев: их сразу же закрыли наглухо пленкой. Воду для питья и приготовления пищи подвозили военные. Солдаты всегда носили при себе фляги с водой.
"Что хорошо запомнилось, это момент, когда военные проверяли дозиметрами уровень радиации на пришкольном участке. Он был неравномерный. Где-то прибор показывал небольшое превышение нормы, а где-то просто зашкаливал", - рассказала учитель.
Когда ребятишки вернулись, им выдали новую форму, а перед тем оборудовали в школе душевые. Ученики приходили в домашней одежде, полностью переодевались, оставляли свои вещи в раздевалке, учителя их мыли, а потом мальчики и девочки переодевались в школьную "спецовку". За три года этот механизм был выработан до автоматизма, так что малыши стали напоминать роботов. Игры проходили на заасфальтированной площадке: в мяч, классики, прыжки на скакалке и через резинку - на голую почву ни ногой. Детки часто уставали, у некоторых шла носом кровь, да и у взрослых порой наблюдались такие же симптомы. Педагогам было тяжело смотреть, как радиация отбирает у ребятишек полноценное детство.
"Приезжали к нам работать жители Витебской области и в частности из Витебска, даже из Шумилинского района. Повара, стоматологи, медики. И все в один голос говорили: уезжайте отсюда. А куда нам было ехать, когда жизнь устроена, мы при делах, при работе? Да и оставить все нажитое на месте было жалко", - посетовала педагог.
Через три года у старшего сына Сергея появились проблемы со здоровьем, и врач рекомендовал переехать в чистую зону. Когда вопрос встал ребром, супруги не задумывались ни секунды: надо ехать. Выбор на Витебскую область пал потому, что в областном центре жила родная тетя Евы Лысенковой, да и дети ездили туда каждое лето отдыхать.
"Когда приехали в Витебск, не могли надышаться. Воздух был такой, что просто захлебывались им. В родных краях воздух казался тягучим, тяжелым, а на Витебщине он опьянял", - отметила педагог.
Переезд дался непросто: каждую вещь, взятую из дома, военные проверяли дозиметром, и если прибор начинал зашкаливать, то пожитки без разговоров отвозили на захоронение. В зараженную землю ложились и частички души, чтобы остаться в милых сердцу местах навсегда и образами, всплывающими в памяти, напоминать о себе через годы и расстояния.
На витебской земле переселенцев приняли радушно. В управлении образования педагогу на выбор предложили несколько районов, где ей и семье могли предоставить жилье. Тетя посоветовала остановить выбор на Шумилинском районе, тем более что она знала тот край и это было недалеко от областного центра. Когда Ева Лысенкова побывала в Шумилинском райисполкоме, ее направили к председателю амбросовичского колхоза. Он рассказал, что в деревне как раз ремонтируют дом, а к осени смогут предоставить его новому учителю. Колхоз бесплатно дал транспорт, перевезли вещи из Витебска, и уроженцы Могилевской области заселились в отремонтированный дом.
В тот же год ей предложили вакансию учителя немецкого языка, а потом и должность завуча. Через 5 лет женщина стала директором и до пенсии отработала руководителем школы. Сейчас Ева Лысенкова трудится после небольшого перерыва в ставшей родной Амбросовичской ясли-саду - базовой школе.
Классы здесь небольшие, ребят немного, а потому за каждый урок учитель успевает всех опросить и выставить оценки.
Педагог до сих пор живет в том же доме, который ее семье выделили после приезда. Рядом разбит палисадник, главным украшением которого служит посаженный сыновьями почти сразу после переезда клен. Есть и свой огород, за которым расположен пруд. Раньше супруги Лысенковы держали хозяйство: кур, свиней, коров. Теперь оба на пенсии, силы уже не те.
Вместе с дочерью - старшей из семи детей - живет Зинаида Веремьева. Ей уже 96 лет. Из старожил Кормы-Паек она осталась одна, все остальные ушли в мир иной. Когда мы заговорили о ее родной деревне, женщина не могла сдержать слез. "Родина. На родину хочу. Посмотреть, что там с ней сталось. Родина моя", - горевала она.
К дочери в Шумилинский район она переехала лишь в 1990 году. Все привезенные вещи проверили дозиметром, и все, что "фонило" - бочки, доски - отвозили в лес и закапывали. Пожилым людям было трудно расставаться с нажитым добром. Они еще долго вспоминали каждую оставленную на заборе банку.
Родители мужа Евы Лысенковой, Александра, тоже покинули родную деревню Выдренка из того же Краснопольского района. Но прижиться на новой земле, в деревне Непороты в Шумилинском районе, не смогли: через несколько лет их не стало. Педагог рассказала, что и ее папа долго не мог привыкнуть к совершенно другим климатическим условиям и особенно земле. "У нас в родной деревне был в основном песок. Чтобы добыть глину, нужно было ехать на речку. А здесь, в Шумилинском районе, почва разнообразная, глины много. И что характерно: она очень каменистая. Папа не мог привыкнуть к такой земле и по весне всегда сердился, перепахивая огород", - вспоминала Ева Лысенкова.
Когда семья Лысенковых оказалась в Амбросовичах, она столкнулась с некоторым предубеждением местных жителей. Тогда о радиации почти ничего не знали, поэтому смотрели на переселенцев с опаской. Кто-то просил показать, светятся ли они в темноте, иные боялись подходить близко, чтобы не сгореть от излучения. Зато в школе Ева Лысенкова сразу влилась в коллектив, как и ее муж, который был учителем физкультуры. Она каждый год встречается в учащимися накануне годовщины аварии на ЧАЭС и рассказывает о тех далеких, но запомнившихся событиях. Равно как и ее мама до пандемии была активным участников мероприятий, приуроченных к этой скорбной дате.
Сейчас у Евы Лысенковой четверо внуков: у каждого из сыновей по дочке и сыну. Одной большой дружной семьей собираются на дне рождения любимой прабабушки, а на юбилей прилетали родственники из России.
Зинаида Веремьева каждый день молится возле семейной иконы Тихвинской Божьей Матери, которую она передаст по наследству правнучке. "Каждый день прошу Бога, чтобы Он нас освободил от вируса, чтобы объединил нас", - рассказала она.
Тоска по оставленной родине, невидимая, как сама радиация, не оставляет переселенцев до сих пор. Она напоминает о себе в снах, знакомых запахах цветения садов, шелесте деревьев, голосах детей. И пусть шумилинская земля стала для них второй родиной, все же сердце рвется туда, где прошла половина жизни и остались дорогие сердцу моменты.
Алеся ПУШНЯКОВА,
ФОТО Александра ХИТРОВА,
БЕЛТА.-0-
- размещаются материалы рекламно-информационного характера.