"На этом фоне он выглядел инопланетянином". Невероятная история Сергея Кортеса

Двадцатилетний голубоглазый латиноамериканец Серхио оказался в Минске почти случайно. В 1955 году при возвращении по программе репатриации из Аргентины в Советский Союз его семье предложили на выбор четыре города - Ригу, Вильнюс, Таллин и Минск. Дед предпочел столицу БССР, что и определило судьбу внука. Именно на белорусской земле раскрылся многогранный талант Сергея Кортеса - выдающегося оперного и театрального композитора, народного артиста Беларуси, многолетнего директора Большого театра.

Помню его молодым, по-ребячьи застенчивым, с голливудской улыбкой. Сытый, холеный, не знавший военного лихолетья, он резко выделялся на фоне тогдашней молодежи. Хотя, как большинству тогдашних студентов, ему приходилось порой разгружать вагоны, чтобы угостить друзей шампанским или порадовать подарком молодую жену. Он не любил спорить, конфликтовать. Чаще поддакивал: "Да-да, совершенно верно!" - с мягким, напевным аргентинским акцентом.

Родился Серхио 18 февраля 1935 года в чилийском Сан-Антонио в семье чилийца Альберто Кортеса и Людмилы, приемной дочери видного литератора-эмигранта Павла Петровича Шостаковского. Дед, бравый поручик, сын известного пианиста, увлекся дочерью богатого петроградского промышленника Евгенией Благовещенской, в девичестве Кричевской. Он был во второй раз женат, она замужем, но это не удержало их от бегства по льду Финского залива сначала в Финляндию, затем во Францию, оттуда в Латинскую Америку.

С ними была дочь Евгении Александровны, десятилетняя Людмила, которую Павел Петрович воспитывал как родную кровинку. Когда ее брак с Альберто Кортесом развалился, именно дед взял на себя заботу о четверых малышах. Будущему композитору - светловолосому и светлоглазому Серхио (Сереже) - к моменту расставания родителей едва исполнилось полтора года.

- Я отца после этого не видел и ничего о нем не знал, - признавался мне Сергей Альбертович в интервью, которое в те годы так и не удалось опубликовать. - Многочисленную чилийскую родню отыскал лишь в начале 1990-х и понял, что мама и бабушка, обвинявшие отца, во многом были неправы.
1943 год, Буэнос-Айрес. Евгения и Павел Шостаковские и четверо внуков. Сергей (крайний слева) самый маленький

После развода Шостаковские поселились в Буэнос-Айресе.

- Мы учились в испаноязычной школе, а дома разговаривали исключительно по-русски, - рассказывал Сергей Кортес. - Дед прививал нам любовь к русской литературе, русским обычаям, религии и культуре.

"В первые годы, по субботам вечером и утром по воскресным дням дед читал церковную службу, а мы все стояли вокруг и пели. Молитвы и церковная служба глубоко засели в наших детских головках. Мы знали церковную службу, молитвы и церковное пение наизусть", - писала в своих неизданных воспоминаниях старшая сестра композитора Сильвия (Серафима) Пелех-Кортес.

Дорога назад

Мировоззрение Павла Петровича резко изменилось с началом Великой Отечественной войны. Автор антисоветских книжонок стал переводить Ленина.

По вечерам все семейство, включая маленького Сережу, приникало к радиоприемнику, откуда, булькая и хрипя, доносился голос из Москвы. Если бы их застукала полиция, мало бы не показалось. Назавтра, соблюдая все меры предосторожности, Павел Петрович шел в подпольную студию антифашистского "Вражеского голоса" и под именем "полковника Х." пересказывал новости с советско-германского фронта для латиноамериканской аудитории.

Особенно поразила Шостаковского весть о созыве III Всеславянского митинга 9 мая 1943 года в Москве. Общественные организации в его поддержку создаются в разных странах. В Аргентине эту миссию взял на себя 66-летний Шостаковский. Учрежденный им Аргентинский комитет славянского единства стал собирать пожертвования в помощь фронту. Активисты движения вели себя так, словно они - граждане Советского Союза.

Восьмилетний Сережа с любопытством изучал дедовых друзей, подолгу шептавшихся о чем-то за закрытыми дверями кабинета. Особенно впечатлил его суровый и грозный митрополит Вениамин (Федченков), живший у Шостаковских неделями. Павел Петрович познакомился с ним в Париже, когда был старостой знаменитого православного храма Св. Александра Невского на улице Дарю. Вместе с Владыкой и по его наущению он присягнул Московской Патриархии. Теперь Вениамин навещал его как представитель Патриархии в США и всячески склонял Шостаковских к возвращению в Советский Союз.
Начало 1960-х годов. Сергей и Ольга Кортес (Дедкова)

Окончательное решение было принято после того, как в 1947 году президент Аргентины Хуан Доминго Перон запретил Русскую православную церковь. Ситуация обострилась в апреле 1949-го, когда аргентинские власти разогнали Комитет славянского единства, Павла Петровича объявили "подрывным элементом". Смертельно напуганный, он умоляет побыстрее выдать его семье разрешение на репатриацию в Советский Союз, но… ничего не происходит.

Лишь в конце 1955 года усилиями Комитета по возвращению на Родину первая группа перемещенных лиц численностью 30-40 человек отплыла из Аргентины в Советский Союз. Рейсовым пароходом добрались до Италии, откуда Шостаковских переправили в Ригу и далее в Минск.

Репатриантов из Латинской Америки в Минске было немало, но все они приехали в 1956-1957 годах, когда явление приобрело массовый характер. Это были дети западнобелорусских крестьян, бежавших от нищеты и безземелья в межвоенные годы. В их числе художник Михаил Мовчан, создавший галерею портретов купаловских актеров, арфистка Анита Катушонок и другие деятели культуры.

Кортесы-Шостаковские были первыми и вполне закономерно оказались в центре всеобщего внимания. Весь город судачил о том, как на таможне в Риге у них пропали чемоданы, а у Людмилы Павловны неведомым образом испарилась элегантная аргентинская шубка.

"Ходил по друзьям и исполнял свои произведения. Мы не могли их понять".

Поселили их в гостинице "Беларусь", ныне Crowne Plaza на Кирова. Шостаковские привезли с собой рояль, на котором Сергей по несколько часов в день разыгрывал гаммы и сонаты Бетховена. Двадцатилетнего "вундеркинда" сразу приняли в девятый класс средней специальной музыкальной школы при Белорусской государственной консерватории, где занимались ребята на четыре-пять лет моложе его.

В "городе ста консерваторий", как называли тогда Буэнос-Айрес, юный Кортес учился у видного аргентинского композитора Якова Фишера, который в Петроградской консерватории брал уроки композиции у Максимилиана Штейнберга - зятя Римского-Корсакова. Штейнберг более всего известен как учитель Дмитрия Шостаковича. Он учился в классе своего тестя вместе со Стравинским и Прокофьевым и был пропитан духом русского модернизма.
17 февраля 1958 года. Студенты Сергей Кортес и Инна Рыдлевская (Назина) на открытии нового здания Белгосконсерватории

Фишер довел этот дух до точки кипения. Никакого мажора и минора, никаких мелодий, чистая атональность! С этим Кортес приехал в Белорусскую консерваторию, где царил откровенный и дремучий традиционализм, Богатырев воспринимался как дерзкий новатор, а Глебов разрывал все каноны.

На этом фоне Сергей Кортес выглядел инопланетянином.

- Его появление в школе я запомнил на всю жизнь, - рассказывает учившийся на класс старше Владимир Калужский, заслуженный деятель искусств Российской Федерации, художественный руководитель Новосибирской филармонии, председатель Сибирской организации Союза композиторов России. - Он был на голову выше одноклассников, в невероятно модном пиджаке со шлицей и невозможных в ту пору узких брюках без обшлагов. Но больше всего выделялся интеллектом. Ходил по друзьям и исполнял свои произведения. Мы не могли их понять! Чувствовали себя полнейшими идиотами. Он нам еще и экзамены устраивал: "Расскажи-ка, Володя, чем долекафония отличается от атональности?" Я отвечал как мог, но чувствовал, что невпопад.

Юный Кортес совершенно не понимал многих особенностей тогдашней минской жизни. Буквально в первые дни какой-то шкет, угрожая ножом, отнял у него швейцарские часы. Сергей, недолго думая, обратился в милицию. Директор школы и все остальные были в ужасе. Уголовники, наводнившие Минск после амнистии 1953 года, с теми, кто "стучал", не церемонились. Зарежут залетные, и поминай как звали. Тем не менее этот робкий очкарик со зрением минус десять довел дело до конца, вернул часы и доказал, что он не хлюпик. Школьная малышня смотрела на него как на героя.

Казалось бы, подобные происшествия должны были пошатнуть восторженную веру Кортеса в преимущества советского образа жизни. Но он остался при своем мнении и на приеме в комсомол, по свидетельству Калужского, произнес: "В Аргентине, когда я проходил мимо полицейского, всегда ожидал, что он меня ударит. Образование, элементарная медицинская помощь - за все там приходилось платить. А здесь я учусь в такой замечательной школе, и моей маме не приходится за меня платить. Здесь люди живут одной братской семьей - без неравенства, без эксплуатации, без тревоги о завтрашнем дне". Свою речь он завершил цитатой из Есенина: "Лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстоянии".

Сергей очень радовался, что все члены его семьи быстро и без проблем нашли свое место в новой жизни.
Сергей Кортес с учителем, композитором Николаем Аладовым на демонстрации в Минске 1 мая 1958 года

Мама и бабушка отлично знали иностранные языки, но у них не было вузовских дипломов. Белорусское правительство предоставило им возможность экстерном окончить пединститут, после чего обе устроились преподавателями в иняз. Бабушка вскоре ушла на пенсию, а Людмила Павловна Кортес защитила кандидатскую диссертацию и запомнилась поколениям студентов как блестящий лектор по истории английской литературы.

Брат Павел, хорошо разбиравшийся в текстильном оборудовании, устроился мастером в красильный цех свежепостроенного камвольного комбината. Сестра Сильвия (Сима) вначале поступила в иняз, но затем выбрала себе профессию секретаря-машинистки. Дед по старости нигде уже не работал и разгуливал по Кирова в советском лыжном костюме, пугая прохожих своим грозным видом и окладистой бородой.

В 1957 году Сергей Кортес с золотой медалью окончил школу и продолжил учебу в Белорусской государственной консерватории. Пока что по классу фортепиано.

"Я ничего не боялся. Шел вперед"

17 февраля 1958 года, за день до двадцатидвухлетия Сергея, киностудия "Беларусьфильм" сняла новость о торжественном открытии современного здания вуза. В двухминутном хроникальном фильме лицо молодого музыканта мелькает несколько раз. Но главное - его, первокурсника, запечатлели в классе за роялем вместе с любимым педагогом, заслуженным артистом Казахской ССР Георгием Николаевичем Петровым. Такой чести удостоились только лучшие из лучших: музыковед Инна Рыдлевская (Назина), цимбалист Вениамин Буркович, арфистка Лилия Заяц, певица Вера Рызванович, вскоре переехавшая в Москву.

Георгий Петров, ученик великого пианиста Константина Игумнова, - человек удивительной судьбы: руководил агитпоездом имени Луначарского, преподавал, управлял рабочими хорами… Худой, прокуренный, близорукий, чудовищно заикающийся, он в свои семьдесят лет руководил фортепианной кафедрой Белгосконсерватории и одновременно занимал пост главного хормейстера в Большом театре БССР. Благодаря Петрову молодой Кортес получил доступ в закулисье. Это очень пригодилось ему в будущей жизни.

Со второго курса Сергей посещает композиторский факультатив Николая Аладова, с третьего - переводится на композиторское отделение в класс заведующего кафедрой (и одновременно ректора) Анатолия Васильевича Богатырева.
Творческие дискуссии. Сергей Кортес обсуждает постановку оперы "Матушка Кураж" (1985) с режиссером Семеном Штейном...

За три года, не бросая фортепиано, осваивает полный курс по специальности "композиция".

- Богатыреву с ним было непросто. Бывало, мэтр выскакивал в коридор с криком: "Бездарь! ". Слишком уж Кортес был не похож на других его учеников - Лученка, Глебова, Смольского, Семеняко. Он стеснялся красивых, романтичных мелодий. Предпочитал угловатый рисунок и острые ритмы, - рассказывала моя мама Людмила Павловна. Она училась на курс младше, с удовольствием исполняла фортепианные сочинения Кортеса.

"Бывало, мэтр выскакивал в коридор с криком: «Бездарь!»"

Тот ничуть не досадовал, что не все музыканты его понимают. Восхищался щедростью государства, которое в небогатые послевоенные годы тратило деньги на масштабные постановки белорусских опер и балетов. Радовался, что в городе вот-вот появится филармония, а в ней - роскошный чешский орган.

В 1962 году молодой композитор оканчивает консерваторию. В качестве дипломной работы пишет ораторию "Песня о Кубе" на стихи лауреата Международной Сталинской премии Николаса Гильена. Десять лет спустя он сочинит еще одну ораторию - "Памяти поэта" на стихи Янки Купалы, а в промежутке - вокально-симфоническую поэму "Пепел" на стихи Эдуардаса Межелайтиса. Эти три фундаментальных произведения исполнялись в филармонии и запомнились слушателям. В 1969 году прозвучал концерт для фортепиано с оркестром "Капричос" по мотивам гравюр испанского художника Франсиско Гойи. Композитору была чужда просто музыка - без сюжета, без слов, без глубокого смыслового посыла. Он использовал ультрасовременные выразительные средства, чтобы будить умы слушателей, и публика отвечала ему вниманием и благодарностью.

"Чувствовал, что делаю нужное дело, хотя далеко не все молодые музыканты были мне по-настоящему симпатичны".

После консерватории Кортеса распределили педагогом в Минское музыкальное училище. Но преподавательская рутина настолько не вязалась с его характером, что, оттрубив положенных три года, он сбежал. Сначала в аспирантуру к московскому профессору Пейко, а потом и вовсе в никуда.

Еще студентом он попробовал себя в качестве завмуза Театра юного зрителя и открыл в себе дар театрального композитора. За тридцать лет сочинил музыку к 58 драматическим спектаклям. Работал с лучшими режиссерами - Борисом Эриным, Валерием Раевским, Верой Редлих. В отличие от Глебова, Кортес был командным игроком: легко и быстро заводил друзей, радостно окунался в совместное творчество, при этом ловко избегал дружеских попоек. Мог посидеть за столом с близкими школьными товарищами, но это было скорее исключение.
...и "Визит дамы" (1995) с дирижером Геннадием Проваторовым

Работа для театра, помимо творческого удовлетворения, приносила вполне ощутимый доход: гонорары, авторские отчисления позволяли вполне достойно существовать семье.

- С Олей Сережа познакомился вскоре после приезда, а женился на третьем курсе, - рассказывает Владимир Калужский. - Поначалу я переживал, что он предает законы мужской дружбы, но потом подружился и с Олей, и с ее отцом, интеллигентнейшим Федором Семеновичем Дедковым, который возглавлял Госгортехнадзор БССР.

Женившись, Кортес переехал в их просторную квартиру, уставленную книгами. Первого сына назвали Дмитрием в честь Шостаковича, второго - Сергеем в честь Прокофьева. Оба росли у нас на руках, мы гуляли с ними в парке Челюскинцев.

Кортес был заботливым отцом. Помню, как он тревожился о здоровье сынишек, когда они болели, ездил с ними по врачам. Сильная близорукость не позволяла ему водить машину, но его это не слишком огорчало. Считал, что рассеянному творцу не место за рулем.

В 1971 году его пригласили музыкальным редактором на "Беларусьфильм". Через десять лет он возглавил редакцию и стал распределять очень выгодные для композиторов киношные заказы. Увы, не в пользу белорусских коллег. В Союз композиторов вступил еще в 1964 году, был членом правления и заместителем секретаря парторганизации. Но ни с кем особо не дружил, квартиру и дачу не просил, не брал официальных заказов, а потому и не считал себя обязанным "подкармливать" товарищей по организации. Самые "вкусные" заказы отдавал старому другу, московскому композитору и органисту Олегу Янченко, который в 1960-х годах жил и трудился в Беларуси. Но и себя не обижал.

Читайте также:
Сто лет вдохновения. Рассказываем о династии белорусских музыкантов Оловниковых
"Оркестры его обожали и боялись". Каким человеком был композитор Евгений Глебов?
Война и мир Евгения Тикоцкого. Что на самом деле известно о знаменитом композиторе?

В 1982 году за музыку к фильму Михаила Пташука "Возьму твою боль" удостоен Государственной премии БССР. Позже написал музыку к фильму "Черный замок Ольшанский". Для "Раскіданага гнязда" по просьбе Бориса Луценко сочинил песню на стихи Янки Купалы "А хто там ідзе? ". Из этого потрясающего зонга в исполнении "Песняров" вполне могла бы вырасти большая рок-опера.

Неслучайно композитор, совершенно не занимавшийся эстрадой, в 1971 году возглавил жюри II Минского самодеятельного бит-фестиваля, за который крупно досталось и руководству Союза, и ЦК комсомола Беларуси.

- Я ничего не боялся, - вспоминал Кортес. - Шел вперед. Чувствовал, что делаю нужное дело, хотя далеко не все молодые музыканты были мне по-настоящему симпатичны.

В 1973 году Кортес пишет свою первую оперу под названием "Джордано Бруно" с подзаголовком "философско-публицистическое действо". Премьера состоялась 31 мая 1977 года в Большом театре оперы и балета БССР.

- Сергей Альбертович принес в театр четыре толстые партитуры, - с улыбкой рассказывает главный хормейстер театра, народная артистка Беларуси Нина Ломанович. - Наш легендарный главный дирижер Ярослав Вощак превратил их в тоненький клавир.
1977 год. Сцена из оперы "Джордано Бруно". Монах - Виктор Стрельченя. Письмоводитель - Виктор Чернобаев

Композитора это ничуть не обескуражило. Театр не пожалел ни денег, ни усилий: великолепная режиссура Семена Штейна, масштабные декорации Евгения Лысика, в главной роли - замечательный драматический тенор Александр Дедик. Впервые в Большом театре БССР прозвучала опера, написанная и поставленная в стилистике XX века. Мы, школьники, не пропускали тогда ни одного спектакля и каждый раз открывали для себя что-то новое.

За этот спектакль Кортес удостоен звания заслуженного деятеля искусств БССР, Вощак - народного артиста СССР.

Успех подтолкнул Сергея Альбертовича к новым оперным экспериментам. В феврале 1985 года на заседании Клуба друзей оперы он презентует свою "Матушку Кураж" по антивоенной пьесе Бертольда Брехта "Матушка Кураж и ее дети". Это драматичный рассказ о маркитантке, пытавшейся разбогатеть на Тридцатилетней войне, но в итоге она потеряла всех, кто был ей дорог. По каким-то загадочным причинам опера пришлась не ко двору. Она с успехом шла в Кишиневе. В 1989 году молдаване привезли ее на фестиваль в Минск, но… не срослось. Ни тогда, ни после Кортес ее в Большом театре не поставил.

Такая же судьба постигла балет "Последний инка", созданный по заказу Национального балета Кубы. "Мне хотелось показать процесс преображения народа порабощенного и свободного, запечатлеть образ завоевателей сквозь призму толщи веков, музыкально осмыслить человеческие взаимоотношения на разных психологических гранях", - писал композитор. Премьера состоялась 1 ноября 1990 года на сцене зала имени Гарсиа Лорки Большого театра Гаваны, а в Минске звучали лишь "симфонические фрески по музыке к одноименному балету".

Сытый балет и голодная опера

В августе 1991-го, буквально через пару дней после известных событий, в жизни композитора происходит сенсационный поворот. Его назначают директором Государственного академического Большого театра оперы и балета БССР и одновременно художественным руководителем оперы. Никогда никто не занимал оба эти поста одновременно.
1995 год. Сцена из оперы "Визит дамы". Полицейский - Виктор Чернобаев. Клара - Наталья Руднева

Задачи перед новым руководителем стояли огромные и, казалось, неразрешимые. Помимо перестроечного развала в стране, опера и балет работали в абсолютно неравных условиях.

Балетом с 1973 года заправлял Валентин Елизарьев, поднявший его на небывалую высоту. Каждая премьера становилась событием, публика валом валила на спектакли, труппа гастролировала по миру и отлично зарабатывала. Опера же была вроде Золушки, хотя в ней выступали первоклассные певцы и работали замечательные дирижеры.

С наступлением полного хозрасчета ситуация обострилась: сытый балет расхотел кормить голодную оперу. Что делать? Кортес решил: надо гастролировать.

Первая поездка театра в Испанию, которую ему удалось организовать, состоялась в декабре 1991 - январе 1992 года. Огромная команда во главе с Кортесом - солисты, хор, оркестр - добиралась через всю Европу на автобусах. Дорога с остановками только на заправках заняла пять дней. На гостиницы и рестораны денег не было. Спали, питались, репетировали в движении. Тенор Марат Григорчик, чтобы не простудиться, ехал в огромной картонной коробке.

Тринадцать городов, тринадцать спектаклей, тринадцать ночей в дороге между Валенсией, Гранадой, Малагой, Севильей, с заездом в Португалию… С утра небольшая репетиция, монтировка спектакля. В таком режиме жили все - от директора до костюмера. Пятидесятишестилетний Кортес был не только менеджером, но и переводчиком.

Усилия и жертвы себя оправдали. Белорусская "Тоска" итальянца Пуччини покорила Испанию, а затем и… Минск. Оказалось, что и хор в нашем театре лучший в Европе, и голоса, и оркестр на уровне, а "Тоска" - не "жаль", не "туга" и не "смутак", а кровавая драма, поинтереснее бразильских сериалов.

В 1992 году четверо белорусских солистов, пианистка и Кортес отправляются на гастроли в Аргентину.

- Подготовили три концертные программы: "Русская оперная классика", "Западноевропейская оперная классика", "Русский классический романс", - рассказывает участница этой эпопеи, народная артистка Беларуси Наталья Руднева. - Денег на гостиницу у нас, разумеется, не было. Сергей Альбертович жил у племянницы, мы - у его знакомого, тридцатилетнего профессора консерватории.
6 декабря 2009 года. Автор статьи с Сергеем Кортесом на премьере оперного диптиха по Чехову "Юбилей" и "Медведь"

Кортес радовался как ребенок. Встречался с родственниками, наслаждался успехом наших артистов. Это был не первый его визит в Аргентину после отъезда, но бывал он тут нечасто. В Буэнос-Айресе осталась сестра, вышедшая замуж за первого секретаря компартии Аргентины. Кроме того, он разыскал семью отца.

- У моих двоюродных братьев и племянников по отцовской линии оказалось по одиннадцать детей, - с гордостью рассказывал Кортес. - И все хотели встретиться, пообщаться, накормить меня аргентинскими и чилийскими вкусностями.

В те трудные годы музыканты из Беларуси уезжали толпами. Половина оркестра Большого театра во время гастролей осталась в Манаусе - столице бразильской Амазонии, где в 1993 году открылся оперный театр. Кто-то направился в Польшу, Германию, Францию, Колумбию, Австралию, Чехию…

Кортес вполне мог перебраться в Аргентину к родным или во Францию к сыну, но выбрал Беларусь. Он в нее верил.

28 декабря 1995 года на сцене Большого театра состоялась премьера написанной им в 1989 году оперы по пьесе Фридриха Дюрренматта "Визит дамы". Музыкальной стороной занимался поначалу молодой дирижер Виктор Соболев, затем маститый Геннадий Проваторов. В качестве постановщика Кортес позвал модного режиссера из Купаловского, который с бравадой говорил журналистам, что ни черта не смыслит в опере и вообще хотел бы заняться рыбалкой. Он одел персонажей в костюмы, оставшиеся от оперы Глебова "Мастер и Маргарита". Главная героиня - разбогатевшая проститутка - въезжала на сцену на антикварном "Москвиче-403". Однажды автомобильчик, стоявший у театра, наотрез отказался ехать. Разбирательство показало, что какой-то работник вытащил из него электрооборудование для своей развалюхи.

Спектакль, в котором не было ни одной красивой мелодии, пользовался огромным успехом. Несмотря на сложности музыкального языка, зрители полюбили ее гораздо больше, чем остроумную и легкую "Миллионершу" Глебова, написанную на тот же сюжет. Во многом этот успех - заслуга Натальи Рудневой, которая бессменно исполняла сложнейшую партию главной героини Клары Цаханассьян. Нагима Галеева, которую назначили на эту роль в очередь с Рудневой, не сумела достаточно быстро подняться на второй этаж сценической конструкции, и режиссер ее забраковал. "Вы же понимаете, что Клара должна произнести приговор миру лавочников с высоты своего положения!" - воскликнул он, и Кортес немедля согласился. Он присутствовал на всех репетициях и спевках, но, в отличие от Глебова, в процесс особо не вмешивался. Он с доверием относился к артистам, и многие вспоминают "эру Кортеса" как лучшую в своей карьере.
Конец 1990-х годов. Сергей Кортес (крайний справа в последнем ряду) с родственниками

Полгода спустя, 19 июня 1996 года, Большой вновь оказался на первых страницах газет из-за… развода. Единый коллектив расщепился на Национальный театр оперы и Национальный театр балета. Оркестр с дирижерами функционировал отдельно, оба театра пользовались им "напрокат". Если балету нужен был хор, а опере - балет, этот вопрос решался отдельно. Хор и певцы старательно учились танцевать.

Кортес в новых обстоятельствах стал директором театра оперы. Растерянный, в мятых серых брюках и нелепо сидящем пиджаке, он объявил об этом 20 июня перед премьерой "Сельской чести". Это был странный и… гениальный спектакль, как большинство тогдашних премьер. Режиссер Вячеслав Цюпа умудрился создать постановку из сплошных видеопроекций. Абсолютно все оперы ставились тогда с расчетом на гастроли. В "Кармен" вместо декораций были ящики, в "Набукко" - разноцветные тряпки.

"Нет большего счастья, чем жить на этой земле".

С этими постановками театр оперы ездил то в Польшу, то в Германию, то в Швейцарию. Приглашение на популярный летний фестиваль Classic Openair в Солотурне - самый большой директорский успех Кортеса тех лет. Впрочем, победа была скорее пирровой. Западники эксплуатировали наш оркестр и хор, солисты ездили, как правило, в качестве дублеров, хотя их вокальное мастерство было выше, чем у тамошних "звезд". Сергей Альбертович пробовал спорить, но вскоре умолкал: театру необходимо было зарабатывать.

Тем временем он корпел над новыми партитурами. Премьера "Юбилея" по Чехову состоялась в Солотурне с нашими артистами, а чеховский "Медведь" вышел к публике уже после того, как Кортес покинул директорское кресло. К началу 2000-х дикие коммерческие гастроли стали таким же анахронизмом, как торговля шмотками на столичном "Динамо". Назревала реставрация Большого, слияние коллективов.
На юбилейном вечере Сергея Кортеса 25 февраля 2010 года Большой театр показал оперу "Юбилей"

Сергея Альбертовича обвиняли еще и в том, что он потеснил оперы других белорусских композиторов. Это неправда. В театре хоть и редко, но продолжала идти "Дикая охота короля Стаха". Кортес приложил массу усилий, чтобы вывести на сцену незаконченную "Ядвигу" трагически погибшего Дмитрия Солтана. Из этой затеи ничего не вышло, поскольку сам музыкальный материал оказался чрезмерно сырым. Из Варшавы на Сергея Альбертовича всячески давили, чтобы он принял к постановке оперу Монюшко "Пария", но он держался, как стойкий оловянный солдатик, и был в этом полностью прав.

Родина высоко оценила его заслуги. В 1999 году композитор удостоен звания народного артиста Беларуси.

Последние пятнадцать лет Сергей Альбертович прожил вдовцом: жена умерла от рака. Последней его отрадой стал интернет, помогавший общаться с родственниками и друзьями.

Усилия Кортеса по подъему национального оперного искусства не пропали даром. Критики и зрители любят оперу, в зале аншлаг.

Музыка Сергея Альбертовича тоже жива. Особенно "Последний инка", звучащий и в симфоническом исполнении, и в транскрипции для фортепиано Игоря Оловникова. Десять лет назад к восьмидесятилетию композитора Большой театр приготовил ему царский подарок - камерный балет "Кто я?" по мотивам "Последнего инки". Музыку сохранили, а сюжет поменяли: кому, мол, интересна борьба индейцев с конкистадорами? Кортес не возражал, но наверняка был бы больше рад, если бы балет поставили с авторским сюжетом.

Он всегда радовался тому, что судьба забросила его в Беларусь. "Вы не понимаете счастья, что здесь живете. Нет большего счастья, чем жить на этой земле", - как в юности, повторял он и в последние дни своей жизни.

В феврале ему исполнилось бы 90… Иногда мне кажется, что в Большом театре и сейчас витает дух Кортеса. Помнит ли его Аргентина? Трудно сказать. Но Беларусь будет помнить всегда.

| Юлия Андреева, журнал "Беларуская думка". Использованы фото БЕЛТА, Большого театра Беларуси, а также из открытых источников.